серия фантастических романов

Роман первый

Часть1

Сергей СУХИНОВ

НОВЫЕ ПИРАМИДЫ ЗЕМЛИ

научно-фантастический роман-проект

о ноосферном мире

ЭПИЛОГ:

Событийная, все нарастающая жуть уходящего века позволяет истолковать его как вступление к возрастному эпилогу человечества: стареют и звезды.

Мир послезавтрашний будет совсем не похож на нынешний… Для спасительного прозренья потребуется мощный катализатор в виде сверхмасшабных потрясений с пророком библиейского ранга во главе.

Нынче нужны нам не крылатые генералы света и тьмы, а некто, способный просто пожалеть находящееся на исходе человечество, и еще неизвестно, чем обернулось бы дело, кабы нашелся бы третий, которого нет.

Л.Леонов «Пирамида»

ТРЕТИЙ:

Царство мое подобно храму, я бужу и побуждаю людей. Я созываю их возводить его стены. И вот это уже их храм. Воздвигающий храм возвышает людей в их собственных глазах.

Отец говорил мне так:

- Заставь их строить Башню, и они почувствуют себя братьями.

А. де Сент-Экзюпери «Цитадель»

БАШНЯ:

И когда войдете и приступите к Башне,

Измерьте ее основание и очертите скалу под нею,

Ибо с этой Башни увидите дали вы, строители!

Н.Рерих, «Листы сада Мории»

Время грозное у порога... Сердца горят преданностью и любовью к Позвавшему нас на строительство, и Указавшему путь к Башням!

Е.Рерих, Письма

КНИГА ПЕРВАЯ. ПУТЬ К БАШНЯМ

Пролог. Долина Кулу, 1935 г.

Часть 1. Большой Проект

Глава 1. Пивная на Мясницкой

Глава 2. Катя, Вольга и совсем другие

Глава 3. Тайная вечеря & Казнь

Глава 4. Визит джентльменов

Глава 5. Большой Проект

Глава 6. Катя & Полуостров

Глава 7. Красные шары

Глава 8. Выставка в Манеже

Глава 9. Катя & Старьевщик

Глава 10. Круги

Часть 2. Цитадели, Inc.

Глава 11. Девочка и варвары

Глава 12. Даша & Люди Трассы

Глава 13. Фонд

Глава 14. Капище

Глава 15. Катя & Шахта

Глава 16. Москва – остров Крит

Глава 17. Даша & На берегу

Глава 18. Первый аукцион

Глава 19. Катя, Даша & Надежда

Глава 20. Видение

Памяти отца, воина и труженика

земли русской, посвящаю

ПРОЛОГ. Долина Кулу, 1935 г.

На берегу священной реки Беас, на крутых склонах Гималаев, стоял красивый деревянный дом. Узкая, прихотливо вьющаяся дорога вела к широкой каменной террасе, на которой был разбит пышный сад. Сзади к дому подходил лес, в основном состоявший из величественных голубых сосен и серебристых елей. Некоторые деревья, особенно старые липы и дубы, достигали в поперечнике двух метров.

Отсюда, с каменной террасы, отрывался величественный вид на долину Кулу. На севере виднелся снежный перевал Ротанг, через который некогда был проложен древний путь в Тибет и Среднюю Азию. На перевал также вела каменная лестница, сложенная согласно легенде богатырем Гэсэрханом.

На западе, на самой вершине горы, находились развалины древних буддийских монастырей. А дорога, что шла на юг от долины, вела к озеру Равалсар и в плодородные долины Индии.

В саду под раскидистым кедром стояло каменное изваяние Гуги-Чохана, раджпутского раджи, покровителя этих мест - одного из трехсот шестидесяти богов, населявших долину Кулу.

Невдалеке от статуи на скамье сидел седобородый человек с монголовидным лицом, одетый в просторную серую куртку и укороченные до колен штаны. Его голову покрывала черная ермолка, какие в то время зачастую носили художники.

Николай Рерих читал одну из газет, что толстой пачкой лежали рядом на скамье. Его лицо было хмурым, на лбу появились глубокие морщины. Время от времени он что-то недовольно бормотал себе под нос, словно узнал из газеты нечто весьма неприятное.

Наконец, он отшвырнул газету в сторону, и стремительно встав, подошел к краю каменной террасы. Обычно панорама священной долины успокаивала его мятежный дух, навевала философские мысли о сущности бытия. Но сегодня это благотворное средство, увы, не помогло. Он вернулся к скамье, с брезгливостью схватил газеты и торопливо зашагал к дому. Отрыв дверь, ведущую на просторную застекленную террасу, он поднялся на второй этаж и вошел в комнату жены.

Елена Рерих сидела в просторном кресле, бессильно уронив белые руки на широкие подлокотники. Ее божественно красивое лицо, с темными дугами бровей, античным носом и плотно сжатыми серыми губами выглядело очень утомленным, под закрытыми глазами лежали тени. На столе лежал несколько книг, раскрытая тетрадь, а поверх нее – ручка. В углу комнаты, словно бы притаившись во мгле, стояла бронзовая статуя танцующего Будды.

Николай Рерих озадаченно остановился на пороге. Ему очень хотелось поговорить с супругой, но, судя по всему, она с самого утра очень много работала. Такой изможденной она обычно бывала после общения с Учителем.

Он хотел уйти, но вдруг жена отрыла глаза и тихо промолвила:

- Николай, останься… Мне нужно о многом тебе рассказать.

Рерих кивнул и уселся на диване, сжимая ненавистные газеты в руках. Ему хотелось побыстрее поделиться с супругой малоприятными новостями, попросить у нее совета (а во многих практических делах мнение Елены Рерих оказывалось решающим), но он понимал: произошло нечто из ряда вон выходящее.

Е.Р. (полузакрыв глаза): - Николай, этой ночью я вновь пережила свой давний детский сон. Я увидела море и унылое желто-серое небо. Вдруг налетела буря, и на море стали вздыматься огромные пенистые волны. Они становились все выше и выше. Наконец, вдали появилась гигантская волна, что несла на своем пенистом гребне одинокий корабль. Волна с грохотом обрушилась на берег и затопила всю сушу, но корабль остался непотопляемым.

Н.Р.: – Это был Ноев Ковчег?

Е.Р. (задумчиво): – Нет, это был громадный, железный корабль… Мне кажется, я видела не прошлый Потоп, а будущий, когда вновь повернется земная литосфера, и начнут стремительно таять льды Антарктики и Антарктиды…

Н.Р. (взволнованно): – И когда это может произойти? Учитель что-либо говорил об этом ?

Е.Р. (пожав роскошными плечами): - Как всегда, Учитель не называл никаких сроков. Белое Братство делает все возможное, чтобы предотвратить катастрофу. Помнишь свои слова о том, что еще в 1914 году наша, Пятая раса, прошла пик своего развития? Ты писал: «Решительно во всем чувствуется поворот рычага эволюции. Предстоит быстрое одичание и разрушение, или возможно чудесное преображение жизни»… Николай, я вижу, ты чем-то расстроен. Что случилось?

Н.Р.: - Меня огорчают вести, которые я получаю из Новой Страны. Скажи, Лада, ты уверена, что Учитель под Новой Страной имеет в виду именно США?

Е.Р.: – Учитель неоднократно это подчеркивал. Он считает Америку праобразом нового, объединенного человечества. Тоже самое неоднократно писала и Елена Блаватская, которая часто общалась с Учителем. Потому ты и поехал в эту страну, чтобы основать там свой Центр и Музей, там работал над созданием Пакта о защите культурных ценностей… Но похоже, тебя вновь мучают сомнения?

Н.Р.: – Да! Еще пять лет назад, когда я покидал Америку, я сказал своему другу доктору Бритону: «Берегитесь варваров!» Доктор Бритон, помнится, возмутился – о чем идет речь? США – самая развитая страна мира. А варвары обитают в вашей родной России или дикой Индии, где вы сейчас живете… Но я читаю американские газеты (он швырнул газеты на стол), и мне становится стыдно! Варвары ворвались в область американской культуры, и правят там свой темный бал. Ты не поверишь: в Чикаго нечем заплатить учителям! В Нью-Йорке церковь продана с аукциона. В Канзас-Сити продан с торгов Капитолий... И это – Новая Страна?

Е.Р. (мягко): – Увы, ничего совершенного в мире нет. Да, в Новой Стране царить дух торгашества. Но энергия нового мира – там!

Н.Р. (с сомнением): – А мне порою кажется, что это – всего лишь энергия разрушения! Прочти эти газеты, Лада. Что мы видим на первых страницах? Огромные заголовки о новостях войны, преступлениях, катастрофах, актах ненависти! Не значит ли это, что лишь новости об убийствах и прочих ужасах представляют интерес для американцев? Так воспитывается молодое поколение от самого младенчества. Им вбивают в головы мысль, что только война, человеконенавистничество и убийство заслуживают внимания, а все позитивное как бы не имеет общественного значения.

Е.Р. (с вздохом): - Увы, это очень грустно… Точно страшный циклон опустошения проносится над всей Землей! В американских университетах повсеместно закрываются кафедры, и молодые ученые выбрасываются буквально на панель. Все они должны искать заработки в совершенно чуждом им направлении. Грустно видеть это обнищание культуры и ярое служение Мамоне. Сколько молодых жизней калечится таким положением вещей! Сколько насилия порождается над лучшими представителями страны! Но примитивное сознание нуворишей во всех областях не может понять своего убожества и приложенных стараний на рушение своей собственной страны. Больно думать, что мы ошиблись, когда основали наш Центр именно в Нью-Йорке... Кажется, ты не очень-то доверяешь господину Хоршу?

Н.Р.: – Да, это так. Похоже, этого господина, и не только его, интересуют лишь те миллионы, которые мы вложили в строительство небоскреба. Хорш затеял какую-то хитрую операцию с акциями, и вскоре мы можем окончательно потерять наш Центр! Но это не единственное, что меня волнует. Германия и Англия упорно не желают признавать Пакт, и более того, оказывают давление на многие государства, которые его уже подписали. Говорят, главное препятствие в том, что Запад по какому-то непонятному атавизму не может принять того, что идея Пакта исходит от русских.

Е.Р.: – Наверное, поэтому ты и не получил заслуженную Нобелевскую премию! Но если бы ты обрушился с публичными обвинениями в адрес нашей страны, то все завершилось бы вполне благополучно. Никто не хочет понимать, что не премия нам нужна, а всемерное распространение наших идей о Культуре! Без охраны достижений Культуры человечество вернется к временам варварства худшего вида, ибо будет обладать всеми разрушительными средствами - и это при полном омертвлении и параличе высших центров, которые одни дают нам высшую жизнь и бессмертие!

Н.Р. (морщится и машет рукой): - Не будем больше об этом, Лада! Все эти премии - суета сует…

Е.Р.: – Да, ты прав, Николай, у нас есть заботы посерьезней. Нужно помочь лучшей части человечества, иначе волна зла затопит Мир. Нашу планету сейчас раздирают отвратительные чудовища, порожденные ненавистью, завистью и корыстью. В конце этого столетия грозные симптомы Армагеддона проявятся вновь. Чтобы спасти наш земной дом, требуется неслыханное ускорение в росте сознания и улучшения нравственности людей. Все находящиеся под щитом Света, конечно, будут охранены, но остальные… Их судьба будет незавидной! Учитель сказал: мы всегда и везде должны сражаться против Зла во всех его проявлениях. И так как сейчас на Земле очень многие являются носителями Зла, то, конечно же, и противников у нас окажется немало…

Н.Р. (пылко): – Но сторонников окажется намного больше! Врачи, учителя, ученые, поэты, художники, инженеры, защитники Отечества и многие другие носители Добра непременно встанут на нашу сторону и не дадут погрузить Землю во мрак невежества… Лада, судя по твоему утомленному виду, ты сегодня утром разговаривала с Учителем. О чем?

Е.Р. (вздохнула): - Учитель сказал: катастрофа на Земле неизбежна, и все усилия Белого Братства направлены на то, чтобы как можно больше уменьшить ее размах, локализовать в определенных границах. Но безумие человечества может пересилить, перетянуть чашу весов Возмездия, и чаша эта прольется на самих безумцев.

Н.Р.: – Но можно ли остановить катастрофу одной только силой учения о Разуме, которое мы назвали Агни Йогой, или Живой Этикой? Или есть какие-то другие, более осязаемые и практические пути, вроде создания нашего Центра в Нью-Йорке?

Е.Р.: – Да, такие пути есть! Мы говорили о том, как строить титаническую Башню в Горном Алтае. Учитель сказал мне: «Урусвати, перед тобой – пример вашего дома в Кулу. Вы живете приблизительно на высоте 7000 футов – это высота удобна для Храма. Над домом, на горе, на высоте 12000 футов – удобное место для Встреч. Итак, внизу – город Новой Эпохи, над ним – Храм человеческих достижений и место встреч Земли с Космическим Духом. Он также говорил о Музее, что должен располагаться под Башней, и который станет началом будущей, Шестой расы. И еще он говорил, что при строительстве города надо использовать опыт русских староверов. А потом Учитель взял меня за руку и повел… Николай, только не удивляйся. Сегодня я впервые побывала в великой Башне Шамбалы!

Н.Р. (вздрогнул и изменился в лице): - Неужели, это наконец-то случилось?! Учитель никогда не раскрывал нам эту тайну… И что же ты увидела?

Е.Р. (вновь закрыла глаза): – Мы шли, вернее, плыли по той части Хранилища Храма, где расположен Музей. Оно находится в гранитных глубинах горы Кайлас. Основание Храма напоминает основание египетских пирамид. В Музее расположены формы первых творений Первой расы. Я видела таблички из металла, на которых письма напоминали клинопись. На верхнем уровне Хранилища располагались Храм Солнца, Храм Луны и Храм Змия. Наверное, таковыми были главные религии Первой расы, что пришла со звезд.

Н.Р. (взволнованно): – И что же ты видела еще?

Е.Р. – Мы с Учителем побывали в самых нижних галереях Музея. Более всего мы пробыли на двадцать пятом уровне, посвященном жизни Христа, но очень недолго, ибо воздух насыщен предохранительными газами. Там мне открылась тайна о том, как молодой Иисус общался с Учителями в те двадцать с лишним лет, что он провел в Индии. И еще я видела зеркала, в которых отражается все происходящее в разных частях Землю благодаря всепроникающему Лучу. С помощью этих зеркал обитатели Башни в Шамбале наблюдают за жизнью человечества.

Н.Р.: - А что же новый Храм на Алтае? Когда придет черед его строительства?

Е.Р. – Учитель сказал: сам дам Указ о Храме. Он сказал мне: «Урусвати, на Алтае, на вершине горы Белуха, ты встретишь выбранных Сестер Алтайских. Но не тревожьте дух Старшей Сестры, что люди из тех мест прозвали Принцессой Алтайской!». Еще он говорил о сподвижниках Белого Братства – тех, кто нашел материальное воплощение на Земле. Учитель одарил всех их великими дарами. Он сказал: «Собирая новую расу, Белый Адепт, живущий среди людей, утверждается как мой сподвижник. Огонь сподвижника зажигает факелы других избранных, рассыпает семена радужные. Фуяме шлем меч, любовь – Поруме, силы – Логвану».

Н.К. (тихо): – Хотел бы я знать, кто они: Белый Адепт, Фуяма, Порума и Логван, и когда они явятся человечеству…

Е.Р.: - Это случится в Новой Стране уже после того, как мы с тобой уйдем, Николай.

Н.Р. (горячо): – А мне кажется, что вы с Блаватской неверно поняли Учителя! Да, США бесспорно является праобразом будущего, объединенного человечества. Америка вполне могла стать мессией разума на Земле, но эта могущественная страна слишком погрязла в необузданном стремлении к материальным благам, забыв о Духе! История с нашим Центром в Нью-Йорке является тому убедительным доказательством. Словно бы Учитель бросил на Землю пробный шар Света – и он провалился в пропасть западной алчности… Не сомневаюсь, что Белый Адепт и его сподвижники однажды появятся на Земле, но только не в Америке, а в нашей стране! Ибо именно Россия в безмерных страданиях и лишениях, среди голода, в крови и поте, приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех. Помнишь, как Учитель однажды сказал: «Рассвет России есть залог благоденствия и всего мира. Гибель России есть гибель всего мира».

Е.Р. (твердо): – Наша страна никогда не погибнет, Николай!

Н.Р. - Да, надеюсь, что этого никогда не случится. Великий русский народ не допустит такого! И однажды настанет день, когда на нашу землю придут те, кого давно ждут все люди Света…

Часть 1. Большой Проект

Глава 1. Пивная на Мясницкой

В лето 2029 от Рождества Христова, в промозглый августовский день, в офис московского банка «Полная Чаша» по обычной почте пришел обычный конверт с синей аляповатой маркой. Конверт попал к самому молодому делопроизводителю, лишь две недели назад принятому на работу на испытательный срок. Юноша недавно закончил юридический факультет МГУ и мечтал о блистательной карьере. Примитивный конверт и дешевая марка вызвали у него отвращение и одновременно подозрение, но он все же заставил себя надеть тонкие хлопчатобумажные перчатки и, разрезав конверт, извлек из него тетрадочный листок, с двух сторон исписанный неровным, издерганным почерком. Только по одному нервному почерку делопроизводитель понял, что автором послания был очередной неудачник, каких ныне хоть пруд пруди. В письме, адресованному генеральному директору банка Илье Козельских, содержалось предложение выделить средства на один крупный международный проект, якобы сулящий огромные прибыли, всемирную славу и фантастическую политическую карьеру.

Письмо ожидала мусорная корзина - обычно туда прямиком попадали все подобные прожекты, которым несть числа. Однако в этот странный, сумрачный день все произошло по-другому.

Пробежав сумбурное письмо беглым взглядом, и так ничего из него и не поняв, молодой делопроизводитель озадаченно нахмурился и вернулся к первым строчкам. Они смущали своим панибратским нахальством:

«Привет, Илюха-Козел! Помнишь Витьку-Лопуха? Да, это я, ха-ха-ха! А ты небось думал, чистоплюй, что я загнулся в строительной робе где-то на сопках Камчатки? Накось, выкуси, банкир хренов!»

- Илюха, конечно, козел, - еле слышно прошептал молодой делопроизводитель. – Только вот рога и копыта у него золотые… Может, выкинуть эту бумажку от греха подальше, чтобы не сердить шефа? Хм-м… А если Витька-Лопух был закадычным другом его детства? Должно же быть в этом козле Илюхе хоть что-то человеческое. Ладно, даю тебе шанс, Лопух!

И нелепый конверт с пришпиленным к нему письмом, проследовал в желтую папку, предназначенную для почты третьего сорта, не имеющей никакой деловой нагрузки, и легло между предложением возглавить попечительский совет тайного масонского общества «Орден святых Розенкранца и Гильдестерна», и приглашением почтить своим высоким вниманием юбилейный международный конгресс геев и лесбиянок «Кранты человечеству XXI».

Илья Козельских, молодой двадцативосьмилетний человек, сын и внук крупных коммунистических деятелей, утром за завтраком в очередной раз поссорился с красавицей женой Катериной.

- Сколько же можно тратить деньги на эти дурацкие алмазные кольца и колье! – раздраженно сказал он, отставив в сторону пиалу с овсяной кашей. – Пойми, Катя, мне не жалко денег. Набивая свои дамские шкатулки чем хочешь, раз это так тешит твое сердце. Но когда ты обвешиваешь себя с ног до головы сверкающими побрякушками, и выглядишь на светских раутах словно новогодняя елка… Пойми, у жен наших друзей это вызывает не зависть, а смех. Да и зачем тебе все это нужно – тебе, бывшей мисс Россия? Твоя красота и так безоговорочно признана в наших кругах. Но еще хуже, когда ты тратишь деньги на эту дурацкую благотворительность. Детские дома, приюты, больницы… В наших кругах не принято заниматься такими глупостями.

В гневе Катя обвинила мужа в тупости, ограниченности и полном отсутствии сострадания.

- Ты точно такой же алчный эгоист, как и все твои друзья по бизнесу! – кричала она. – Всех вас за уши втянули наверх ваши папашки-коммунисты, а сами вы не способны даже гвоздь в стену вбить! Бездари, надутые индюки, слизняки… Вы даже похожи друг на друга, словно вас делали на одном конвейере! Гладкие, сытые ничтожества… И привычка мыть по пять минут руки после рукопожатий у вас одинаковая, стерильные вы ничтожества…

Илья насторожился.

- А это ты откуда знаешь? - с подозрением спросил он.

- От подруг – такой ответ тебя устраивает? Но я кажется, говорила о другом… Илья, неужели ты не знаешь, что благотворительность принята во всем цивилизованном мире? Только в США в прошлом году на благотворительные цели было потрачено почти двести миллиардов долларов! А он называет это «глупостями»… Ты хоть раз подумал о том, за что нас будут уважать наши собственные дети? Ведь будут же у нас когда-то дети…

Илья вздрогнул, как от удара поддых. Тема детей была самой болезненной для них обоих, и они договорились, что не будут даже упоминать про это, пока заветное чудо наконец-то не случится. Но Катя в запале ссоры нарушила договор, перешла через запретную черту, и теперь пускай пеняет на себя.

- Еще как подумал! – покраснев, заорал в ответ Илья. – Наши будущие дети станут уважать меня за мои денежки, да, за мои большие денежки! Пусть я и не хватаю с неба звезд, но кто их хватает из людей нашего круга? Банкиры? Фирмачи? Политики? Крупные чиновники? Не смеши меня. Зато я смогу дать моим детям возможность учиться в Оксфорде, жить на роскошной вилле в Ницце, объездить весь мир с платиновой карточкой «Американ экспресс» в кармане… О дорогих машинах, супермодной одежде и прочих житейских мелочах, без которых жизнь превращается в жалкое прозябание, я уже и не говорю. А что смогут оставить своим детям незаурядные умники-разумники с научными степенями и великими изобретениями? Только нищету и бесконечные проблемы от рождения до смерти! Ты этого желаешь нашим детям, Катя? Где твое благоразумие?

- Фу, опять благоразумие, - поморщилась супруга банкира. – Ты не способен на нерасчетливый, но добрый поступок, и ты не способен на благородное безумство. Мне жаль тебя, Илья!

- Безумный банкир – этот нонсенс! Я требую от жены уважения к моим жизненным принципам, иначе мы вынуждены будем расстаться, Катя.

Как обычно в таких случаях, жена вскоре расплакалась и, признав правоту мужа, пообещала вести себя более разумно. И все же этот скандал оставил в душе Ильи неприятный осадок. Его красотка жена, конечно же, неблагодарная дура, но капля здравого смысла в ее словах все-таки есть. Илья часто бывал на Западе и не раз слышал на светских приемах, как его коллеги-бизнесмены разговаривали не только о бизнесе, но и о своих благотворительных акциях, порой весьма щедрых. Самое неприятное, что порой эти акции проводились почему-то у них в России. Как будто голодных детей было мало где-нибудь в Африке или Боливии!.. Услышав подобные разговоры, он старался незаметно отойти в сторону, делая вид, что разыскивает в толпе разодетых гостей кого-то из друзей. Нередко он ловил на себе иронические взгляды, которые кололи, словно шипы, его тонкую, ранимую душу. Иногда ему даже хотелось сделать на родине нечто общеполезное, такое, о чем заговорили бы в Европе, скажем, открыть столовую для бездомных кошек или медпункт стерилизации одиноких женщин. Слава Богу, путь в Москву на борту персонального самолета занимал несколько часов, и за это время он успевал одуматься и уберечься от нерациональных, и более того, совершенно бессмысленных расходов.

Но в то злосчастное утро обычное здравомыслие почему-то покинуло Илью. Возможно, тому причиной стала очередная мощная вспышка на Солнце, но не исключено, что его выбила из колеи предательская подначка жены насчет их пока еще не родившихся детей. Мчась в бронированном лимузине по Рублевскому шоссе, банкир тихо бормотал слова проклятий, адресованные его дражайшей супруге:

- Испортила настроение с утра пораньше, дрянь… Посмела называть меня слизняком! Добрых дел, видите ли, я не делаю. Неужто моя работа генерального директора крупного банка не в счет? Да, я не люблю заниматься благотворительностью и предпочитаю заботиться о своей семье. А разве не сказано в Новом Евангелие, в Книге апостола Иуды: «Обогащаясь, вы обогащаете не только род свой, но и страну свою»!.. Катя, хочешь безумств? Что ж, будут тебе безумства, потом не ропщи.

Лимузин остановился на проспекте Ельцина, напротив монументального здания банка «Полная Чаша», отделанного красным полированным гранитом. Дрожа от негодования, Илья не стал дожидаться, когда водитель распахнет дверцу, и самостоятельно выбрался из автомашины. Не обращая внимания на почтительные приветствия охранников, он стремительно вошел в служебный вход и поднялся на персональном лифте на третий этаж. Секретарь встретил его возле кабинета подобострастным поклоном.

- Почта уже ждет вас, Илья Борисович. Прикажете подать чашечку кофе?

Илья резко бросил на ходу:

- Нет уж, спасибо. Жена славно попотчевала меня за завтраком…

Войдя в огромный, роскошный кабинет, он по привычке хотел было направиться в туалетную комнату, чтобы вымыть руки, но вспомнил про едкие слова жены и передумал. Швырнув кейс на полированный стол, он рухнул на диван. Злоба клокотала в нем, и словно толкала под руку сделать что-то из ряда вон выходящее. Илье вдруг захотелось схватить мраморный чернильный прибор с советской символикой (бесполезный, но очень красивый подарок деда, бывшего члена Политбюро КПСС), и швырнуть его в окно. Однако Илья остановил себя – стекло было бронированным. Потом он вспомнил о том, что Катя говорила о добрых делах, и задумчиво посмотрел на папки с документами.

Обычно, приходя на работу, он сразу же открывал красную папку с важнейшими документами, тщательно отобранными секретарем. Куда реже, когда оставалось время, он бегло просматривал менее важные бумаги, лежащие в синей папке. Ну а до желтой папки руки, как правило, не доходили. Но сейчас… Если где-то и могла виться ниточка к добрым делам, то только из этой пухлой, вполне бесполезной папки.

Раскрыв ее, Илья погрузился в бесконечные просьбы. Денег сегодня просили: общественные организации, благотворительные фонды, вдовы крупных политических деятелей, артисты, театральные и киношные режиссеры, продюсеры, спортсмены, настоятели строящихся храмов, директора бедствующих театров и музеев, бывшие любовницы, будущие любовницы, бездарные певички, знаменитые модельеры, правозащитники, и снова режиссеры, и снова продюсеры…

- Не то, опять не то, - бормотал банкир, листая плотные листы бумаги. – А где же детские дома и больницы? Неужто они не просят денег у Ильи Козельских? Хм-м, странно… А почему, собственно, странно? Мой секретарь Василий свет Иванович, без всякого сомнения, подрабатывает на откатах, и имеет устные договоренности со всеми, кто просит денег в «Полной Чаше». А что возьмешь с какого-то задрипанного интерната для детей-ивалидов?.. Ха, а это что?

На глаза банкира попал неказистый конверт с прикрепленным к нему письмом. Таких бумаг Илья не держал в руках лет пятнадцать, да и почерк очередного просителя показался ему чем-то знакомым.

Прочитав коротенькое письмецо, Илья даже крякнул от изумления.

- Ну, Витек, ты и даешь! Едва объявился в Москве, а уже просишь у бывшего одноклассника денег. И не сто долларов, а сто миллионов! Наглец, и это еще мягко сказано. Хм-м… а почему бы не помочь старому приятелю? Положим, сто миллионов я ему не дам, а тысячу-другую… почему бы и нет? Сделаю доброе дело, утру нос Катюхе, и заодно развлекусь. Я уже и не помню, когда по-настоящему оттягивался. А Витек в этих делах был большой мастак!

Илья вновь взглянул в конец письма, где было названо место и время возможной встречи, и нажал на кнопку интеркома:

- Василий, отмени на вечер все назначенные прежде встречи. Машину пусть подадут к подъезду к восемнадцати тридцати.

Секретарь попытался протестовать:

- Но как же так… Илья Борисович, мы назначили на девятнадцать ноль-ноль совещание с представителями строительных компаний. А в двадцать ноль-ноль приедут швейцарцы из банка «Миллениум»…

- Я сказал – все отменить! – рявкнул молодой банкир. – В девятнадцать часов у меня назначена важная встреча с… э-э, старым приятелем.

- Можно узнать, где? – осторожно спросил секретарь. – Как обычно, в клубе «Золотой век»? Или в Бизнес-центре?

- В пивном баре на Мясницкой, - коротко ответил Илья и повесил трубку.

В пивной стоял плотный табачный дым. Илья сразу же почувствовал себя дурно – он, разумеется, не курил, и вообще вел здоровый образ жизни. Но он заставил себя протиснуться через толпу не совсем трезвых людей, ищя слезящимися от дыма глазами знакомое лицо.

Позади шел двухметрового роста охранник и переживал. Шеф разом нарушил все инструкции по его же собственной безопасности, и сладу с ним на этот раз не было. Пивнушка выглядела крайне сомнительной, предназначенной для людей совсем другого круга: инженеров, учителей, врачей и прочей мелочи. Хорошо еще, что довольно высокие цены не позволяли приходить сюда шоферам, торгашам и еще бог знает какому отребью.

Не сделав и нескольких шагов, Илья увидел полуобнаженную красавицу в одеянии восточной танцовщицы. Пританцовывая и соблазнительно покачивая бедрами, она двинулась ему навстречу. Илья попытался было увильнуть от нее, но красотка настигла его и, прильнув к нему загорелым, гладким телом горячо зашептала прямо в ухо: «Как я рада вас видеть, господин! Вас ждет потрясающий, незабываемый вечер! Сегодня у нас в меню триста видов свежайшего пива со всех концов света. По вашим глазам вижу, что вам нужна кружечка темного ирландского «Викария» и вареные раки, много огромных алтайских раков! А может быть, господин желает японских крабов?»

Илья оттолкнул назойливую ходячую рекламу. Восточная красотка расхохоталась и с соблазнительной улыбкой коснулась своей пышной, едва прикрытой кружевами груди. Этот безобидный на первый взгляд жест означал, что в баре можно при желании приобрести наркотики и проституток - разумеется, такие же дешевые и дрянные, как поддельное ирландское пиво.

- Пошла прочь! – рявкнул Илья и оглянулся на охранника. Тот торопливо засунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда баллончик со слезоточивым газом. Увидев его, девушка обиженно пожала роскошными плечами и вновь направилась к двери, в которую только что вошел очередной посетитель, а вернее, посетительница.

Завсегдатаи пивной провожали банкира настороженными взглядами. Мягко говоря, им не часто приходилось видеть здесь лощеных господ в дорогих костюмах, да еще сопровождаемых личным «бульдогом». Одна заколка на галстуке странного посетителя тянула на их годовую зарплату, и выглядела вызовом среднему классу.

Илья не без труда пробился в центр переполненного зала и растерянно стал оглядываться по сторонам. Глаза у него заслезились, в горле запершило. Виктора нигде не было видно, и он уже начал жалеть о содеянном безумстве. Но тут из дальнего угла донесся знакомый раскатистый хохот, от которого мог вздрогнуть и покойник, и Илья понял, что он на верном пути.

Виктор Галямин стоял возле углового столика, и о чем-то увлеченно рассказывал своим двум собеседникам, потягивающим пиво из больших кружек. Как ни странно, за прошедшие пятнадцать с лишним лет Витек изменился очень мало. Он оставался тем же приземистым крепышом с примитивной физиономией боксера, упрямым ежиком коротких волос и светлыми, вечно улыбающимися простодушными глазами. Как и в школьные годы, он носил спортивный костюм, правда, ныне куда более потертый и дешевый. А вот виски у него поседели, и под глазами появились мешки, говорящие о не совсем здоровом сердце. И пальцы… хм-м, на левой руке у него не хватало двух пальцев! Интересно, где Лопух мог их потерять?

Илья перевел взгляд на приятелей Виктора. Его внимание сначала привлек коротышка с непропорционально большой головой, густыми всклокоченными волосами, мясистым клоунским носом и бесформенными багровыми щеками, напоминающими куски мятой глины. Коротышка почему-то был одет в лоснящийся фрак, а на сравнительно белой рубашке выделялась пестрая галстук-бабочка. Потягивая пиво, коротышка снисходительно поглядывал то на разглагольствующего Витька, то с огорчением – на быстро пустеющую пивную кружку.

Переведя взгляд на его соседа, Илья тотчас забыл и о коротышке, и даже о своем школьном друге.

Спиной к нему стоял высокий, под два метра мужчина в длинном, почти до колен вязаном свитере и потертых джинсах. Он был прекрасно сложен, с гордо посаженной головой и длинными пепельными волосами, мягкими волнами спускающимися на широкие плечи.

Илья не видел лица мужчины и даже не слышал его голоса и, тем не менее, ощутил неприятную слабость в коленях. От незнакомца исходил какой-то мощный энергетический поток, заставляющий сразу же признать его неоспоримое превосходство. Подобное же ощущение Илья не раз испытывал на президентских приемах в Кремле, когда ему удавалось встретиться лицом к лицу с владельцами Трасс и другими олигархами. Еще сильнее исходило излучение значимости и величия от царя-президента Иванова-Иванова, от премьер-министра и некоторых, особо влиятельных князей. Но сейчас… Нет, это ощущение было непередаваемо!

Встряхнув головой, Илья с огромным трудом заставил себя отогнать ненужные эмоции. «Должно быть, истерика Катерины основательно выбила меня из обычной колеи, - с раздражением подумал он. – Вот мне и чудится нечто совершенно несуразное. Откуда в этой дешевой забегаловке появиться хоть сколько-нибудь значимому лицу? Хотя, я ведь здесь появился…».

Он оглянулся и увидел растерянное лицо охранника. Облизав толстые губы, тот сипло сказал:

- Что-то мне здесь не по себе, шеф… Ох, живот схватило! Можно я сбегаю в сортир?

Илья кивнул. Собравшись с духом, он зашагал к угловому столику. Демонстративно не обращая внимание на странного типа в сером свитере, он подошел к школьному приятелю и протянул ему руку:

- Ну, здравствуй, Витек!

Седовласый крепыш замолчал на середины фразы и некоторое время с недоумением разглядывал гостя, словно видел его впервые в жизни. Наконец, на круглом лице Виктора появилась полупьяная, счастливая улыбка:

- Илюха! Провалиться мне на месте, если это не ты! Забурел, забурел, сучий кот! Морда стала гладкой, прыщи куда-то пропали… А костюмчик-то – обалдеть, такой, наверное, не одну сотню баксов стоит! Илю-ю-ха, друг!

С грохотом поставив кружку на столик, обильно засыпанный чешуей и костями от воблы, Виктор бросился обнимать старого школьного друга. Тот невольно поморщился, подумав «Ну, конец моему костюму. Хоть бы жирные руки вытер, Лопух!»

От Виктора пахло нищетой и каким-то едким лекарством. «Не хватало только заразиться какой-нибудь дрянью!» – с тревогой подумал банкир и попытался отстраниться от бывшего приятеля, но тот не выпускал его из крепких объятий и все норовил чмокнуть в щеку. Илья едва смог оттолкнуть его, и Виктор тотчас стал наполнять кружки, теперь уже четыре, из торчавшего посреди столика крана.

- Не беспокойтесь, Виктор Галямин уже не заразен, - вдруг послышался позади чей-то бархатистый, необычный голос.

Дыхание у Ильи перехватило. Ему показалось, что он слышит не одного человека, а хор, сотканный из голосов нескольких десятков людей. Среди них были, кажется, и женщины, и даже дети…

- Уже не заразен?! – сдавленно переспросил он, не поворачивая головы. – Вы хотите сказать, что мой школьный друг болел чем-то то опасным?

- Да, два года назад он заразился рейком. По этой прискорбной причине его и демобилизовали из армии, где Виктор дослужился до звания майора инженерных войск. К сожалению, узнав о тяжелой болезни, его бросила жена. Она погибла через несколько дней в железнодорожной катастрофе, возвращаясь вместе с дочерью домой в Краснодар.

Илья судорожно сглотнул и вопросительно взглянул на Виктора. Как тот отреагирует на такое уж слишком бесцеремонное копание в его прошлом? Но Виктор, казалось, даже не слышал этих жестких слов, а продолжал увлеченно о чем-то говорить, одновременно наполняя кружки пенящимся пивом. Его голос таял, словно кусочек масла на раскаленной сковороде, и так же быстро таяли и все другие звуки, что наполняли пивную. Затем настала полная тишина. Странно…

Странно?

Илья скосил глаза влево и увидел, как коротышка-клоун пристально смотрит на него, слегка приоткрыв губы. В карих глазах его светилось невероятное напряжение, словно тот изо всех сил пытался что-то услышать. Но что же?

Ответ пришел сам собой. Коротышка изо всех старался понять, о чем говорил незнакомец в сером свитере, но почему-то не мог. Неужто, телепатия?!

- Нет, не совсем, - сзади вновь послышался поразительный полифонический голос. – Виктор и Андрон, как и все наши соседи, воспринимают сейчас наш разговор как звон пивных кружек. Но, вообще-то говоря, выбор звуковой маскировки совершенно произволен… Андрон, присоединяйся к нашей беседе.

- Удобная штука, - сдавленно отозвался Илья, тупо глядя на грязный столик. – Очень пригодилась бы при ведении деловых разговоров на различных светских тусовках. Почему я не слышал прежде о звукомаскировке?

- О, вам предстоит узнать еще о многих других удивительных вещах, Илья Борисович… Да вы обернитесь, не бойтесь! Неудобно все-таки разговаривать, стоя спиной к собеседнику.

Собравшись с духом, Илья обернулся.

Сомнений не было: человека в сером свитере он знал! Вернее, его облик был ему хорошо знаком с детства. Вытянутое худощавое лицо, высокий гладкий лоб, тонкий с легкой горбинкой нос… И глаза, огромные, чуть ли не в пол лица темные глаза, похожие на бездонные озера! В них светилась мудрость веков. Этот человек все знал и все мог понять, и для него не было никаких секретов ни на земле, ни под землей, ни там, в небесах…

- Господи! – прошептал Илья, ошеломленно глядя на знакомого незнакомца. – Неужто, вы…

- Иисус Христос? – улыбнулся тонкими губами мужчина. – Нет, разумеется, я не сын Божий, хотя мне и исполнилось недавно тридцать три года. Меня зовут Вольга, я философ.

Илья лихорадочно соображал. Виктор продолжал о чем-то беззвучно говорить, время от времени разражаясь лошадиным хохотом, но молодому банкиру было не до него. Интуиция всегда была его самым главным талантом, и эта интуиция не просто подсказывала, а вопила: беги! Беги прочь, пока ты не утонул в этом темном омуте!

- Почему же именно темном? – словно угадав его мысли, снисходительно улыбнулся Вольга. – Считайте, что перед вами расстилается озеро Светлояр, и там, в глубине его хрустальных вод, сияют купола легендарного Китеж-града. Неужто вам, русскому человеку, не хочется скинуть костюм от Деланджи и нырнуть в сияющие глубины?

- Зачем? – сипло вопросил Илья. – Зачем я должен туда нырять?

- Ну, хотя бы из любопытства. А может быть, именно вам предстоит поднять святой город из небытия? Почему бы и нет? Человек вы умный, предприимчивый, богатый… Вы гордитесь своими деловыми качествами, а что сделали-то для России? До сих пор только брали.

- Лопатой, двумя лопатами греб народные денежки! – горестно возопил Андрон. Он ловко извлек словно бы из воздуха пенсне с треснувшим стеклом и, вставив его в правый глаз, вперил в молодого банкира прокурорский взгляд. – И мой вклад, сукин кот, именно он спер, когда работал в мытищенском отделении банка «Чара». Двести двадцать две тысячи семьсот тридцать пять рубликов по нынешнему курсу – будьте любезны, оприходованы этим типом в виде китайской вазы восемнадцатого века, что стоит в него в особняке в Знаменках, прямиком в третьем по счету сортире. Шеф, скажите ему, чтобы он немедленно вернул мне вазу, или хотя бы переставил в спальню своей жены, красавицы Катерины!

Илья криво усмехнулся.

- Недурно работаете под Коровьева... Даже про китайскую вазу знаете! Вольга, а вы, наверное, сильный телепат? Решили потрясти мошну у кого-то из банкиров, и через Лопуха вышли на меня. Я-то думал, какой черт заставил меня отменить важные деловые встречи и понес в эту забегаловку? Письмо… вы воздействовали на меня через то дурацкое письмо?

Вольга уклончиво ответил:

- Возможно… Мне не хотелось бы распространяться о моих особых методах общения с людьми. Но боюсь, нам придется прекратить наш приватный разговор. Звон пивных кружек стал уж слишком назойливым, да и наш щуплый сосед по соседнему столику уже несколько минут жутко мучается, пытаясь понять смысл наших слов.

- Почему? Он что, эфэсбешник или агент какой-нибудь там забугорной Якудзы?

- Не исключено, не исключено…

Что-то щелкнуло в ушах Ильи, и на него вновь обрушился шум переполненной пивной.

- … а какие там водятся таймени! Илюха, бери свою Катюху, и мы вместе махнем на недельку-другую на Катынь. Поставим палатку на самом берегу, будем ходить на охоту. Слава Богу, в тайге зверье еще водится. Ну, а Катюха займется грибами да ягодами. Сейчас, в августе, ягодная пора только начинается! Ну, заодно и поглядим, где строить будущий город.

Илья встрепенулся.

- Что? Какие таймени? Какой город? Не пойму я что-то…

Виктор удивленно и немного обиженно посмотрел на школьного друга – мол, а зачем же я только что целый час перед тобой распинался? Коротышка мерзко хихикнул и, отпив большой глоток из своей кружки, заметил:

- А они тебя и не слушали вовсе… Пока ты, Витек, одаривал этого обалдуя плодами своего красноречия, твой Илья разговаривал с Вольгой. Кстати, а меня кто-нибудь будет представлять господину банкиру, или я для такой чести слишком мелкая и незначительная личность?

Виктор спохватился и виновато развел руками.

- Тьфу, опять увлекся… Илюха, познакомься. Этого зануду звать Андрон Минх. В прошлом – известный продюсер, создатель разных звезд и звездочек шоу-бизнеса. Слышал, небось про Лилю Грант, Красавчика Арнольда, группы «Сева и сто Поль», «Убить антиквара»… э-э… дальше забыл.

- Певица Вика Блик, группы «Стархевен», «Гудини», «Батый»… - продолжил Андрон, осуждающе глядя на Виктора. – Впрочем, все это в прошлом, господа, в далеком прошлом! Шоу-бизнес ныне стал бессмысленным занятием. Проклятое видео и компьютеры все испортили! Ныне эстрада всего мира заполонена виртуальными певичками и певунами, которых и на свете-то нет. Когда они кривлялись на экранах ТВ и мониторах, это еще можно было терпеть. Но когда эти голографические призраки ринулись на сцены концертных залов и клубов, и запели своими сладкими синтетическими голосами… Увы, ни один живой артист не может тягаться с этими неутомимыми гомункулусами! Естественно, я прогорел, и вынужден был заняться разной чепухой, о которой и говорить-то не стоит. А потом я создал дизайнерскую студию «Иллюзион ХХI». Слышали, небось?

Илья покачал головой, задумчиво посмотрел на Вольгу, а затем перевел вопросительный взгляд на своего школьного приятеля.

Виктор ухмыльнулся:

- Ну а это, брат, диво дивное по имени Вольга Строгов! Матерый человечище, глыба. Он… Слушай, а ты чего не пьешь, Илюха? Братцы, давайте выпьем за встречу! Мы с этим хмыренком в детстве были не разлей вода, а вот потом нас судьба разбросала по разным этажам жизни. Будь здоров, Илюха!

Все четверо чекнулись кружками. Сделав пару глотков, Илья негромко сказал:

- Ловко это у вас получается, Вольга. Витек явно хотел рассказать о вас нечто любопытное, но вы ему не дали. И охранник что-то слишком долго сидит в сортире… Похоже, вы явно охотитесь за мной и моим банком.

Вольга сделал большой глоток и сделал вид, что не расслышал этих слов. Илье стало не по себе. Ему захотелось швырнуть кружку в лицо Витьку, который по простоте душевной его так славно подставил, и позорно бежать из пивной, пока не поздно. Но ноги его словно окаменели, и он не смог сделать и шага. Оставалось сделать вид, что все идет нормально, как и должно быть при встрече друзей детства.

- Ну что ж, за встречу мы выпили, - нарочито благодушно сказал Илья. – Но ты ведь не за этим позвал меня, Витек? Кажется, ты намекал о неком невероятном проекте, в который мне следует вложить все активы моего банка. Насколько я понял, твои весьма необычные приятели тоже участвуют в этой фантастической затее. Хочу сразу заявить, что никогда не сделаю подобного безумства, да и не могу сделать, даже если бы очень захотел.

Виктор вздохнул:

- Ты всегда был редким жмотом, Илюха… Наверное, поэтому и стал банкиром. Но пойми, здесь особый случай! Нам не нужна благотворительность, мы сможем вернуть деньги через несколько месяцев, причем под любые проценты… Да ты только посмотри, что мы предлагаем построить!

Виктор нагнулся и извлек из-под стола туго набитый портфель. Достав оттуда солидных размеров папку, он хотел было развязать тесемки, но Вольга остановил его повелительным движением руки.

- Подожди, брат. Ты явно поторопился со своим нелепым письмом, и вот результат. Господин Козельских принимает нас то ли за безумцев, то ли за вымогателей. И сумма, которую ты назвал в письме, нелепа. Сто миллионов долларов в масштабах проекта все равно что капля в море, они ничего не решат. А для начала дела нам вполне хватит, скажем, сто тысяч.

- Двести! – визгливо возразил Андрон и поправил ускользающее пенсне. – Что этому хлыщу двести тысяч? Так, пустячок. Только на прошлой неделе почтенный Илья Борисович отмыл через офшорную зону в Лихтенштейне восемь миллионов, которые дурно пахнут афганским кокаином. А доходы от производства в Польше поддельных лекарств, которое финансирует тот же достославный Илья Борисович через липовый благотворительный фонд «Дети – наше светлое будущее»? Полмиллиона долларов чистой прибыли и около тысячи отравившихся его лекарствами ежемесячно - будьте любезны! Впрочем, нам трупы не нужны, а вот деньги возьмем.

Лицо Ильи покрылось багровыми пятнами. Он понял, что попал в ловушку.

«Так я и думал, что вы все – жалкие шантажисты!» - хотел было возопить он, да губы не послушались.

Вольга покачал головой, осуждающе глядя на банкира.

- Не стоит бросаться такими словами, уважаемый Илья Борисович.

- Я бы на месте этой банкирской сволочи тоже поостерегся! – поддакнул Андрон, но, поймав суровый взгляд Вольги, прикусил язык.

Илья вдруг визгливо расхохотался.

- Ну конечно, какие вы шантажисты? Нормальные вымогатели свой компромат на стол с рыбьей чешуей не выкладывают, эти по-другому по мою душу приходят. Нет, вы другие… Помнится, в молодости я читал у Булгакова про мессира Воланда, что прибыл на Землю со своей нечистой компанией, дабы изучить нравы москвичей. Но если дьявол мог когда-то посетить столицу, то почему бы сюда однажды не прилететь самому Иисусу Христу? Второе пришествие давно объявлено, верующие всего мира давно заждались вас, господин Вольга. Тем более что ученые каждый день трубят то о грядущем Потопе, то о приближающемся к Земле огромном астероиде, то об эпохе страшных землетрясений и ураганов… Планету, понятное дело, надо спасать, а для этого нужны деньги, очень много денег, которые тут же потекут в те же любезные моему сердцу офшорные зоны. Так прикажете вас понимать?

Виктор заржал, а коротышка Андрон выразительно постучал себя ладонью по выпуклому лбу.

- Ну и дурак… Но ведь умный, сволочь! Даром, что банкир.

Вольга снисходительно улыбнулся, не сводя с Ильи цепких, всепроникающих глаз.

- Как ни странно, но в ваших словах есть доля истины. Разумеется, я не Иисус. Моя внешность ввела вас в понятное заблуждение. И не буду скрывать – на нечто подобное я поначалу и рассчитываю! Люди нынче очень внушаемы, очень зомбированы, и потому даже в случайном сходстве готовы увидеть знак свыше. Самое смешное, что Христос выглядел совершенно иначе, и его отображение на туринской плащанице дает тому ясное доказательство. Довольно сносный портрет Христа можно найти в музее… впрочем, не стоит в суете сует говорить о вечном. А вот о Потопе и о приближающемся к Земле астероиде вы упомянули вполне кстати. Именно ради решения подобных проблем и создан наш Большой Проект, к участию в котором я вас приглашаю.

«Как Вольга порой странно строит фразы, - подумал Илья. – Словно иностранец…»

Он вздрогнул, вспомнив о телепатических способностях собеседника, и тот сразу же вновь подтвердил их:

- Нет, я не иностранец, Илья Борисович, хотя прибыл в Россию впервые. И не ломайте голову над этой загадкой, все равно не разгадаете. Виктор, покажи рисунок.

Галямин с готовностью кивнул. Развязав тесемки на папке, он извлек оттуда рисунок и передал Андрону. Маленький человек шумно выдохнул, с пиетом поцеловал рисунок и только потом передал его банкиру.

Илья с удивлением увидел весьма искусно выполненную акварель. На ней была изображена какая-то горная долина. Посреди нее возвышалась многоступенчатая пирамида, уходящая вершиной в облака. В некотором отдалении находилось кольцо из двух десятков малых пирамид. А далее на всю долину простирался город, застроенный двух и трехэтажными коттеджами. От пирамиды через весь город лучами уходили радиальные улицы. На склонах гор размещались десятки небольших поселений. Приглядевшись, Илья увидел, что возле одного из них размещалась радарная станция, а рядом с другим – ракетный батальон.

- Хм-м… странный рисунок. Это огромное пирамидальное здание – наверное, развлекательный центр? Нечто подобное я видел в Лас-Вегасе. Но Лас-Вегас находится в пустыне Невада, а этот город расположен среди каких-то высоких гор… Вижу снежные шапки – уж не Альпы ли это? Сейчас среди элиты снова вошли в моду горнолыжные курорты. Что ж, любопытно, любопытно. Я давно хотел поучаствовать в строительстве крупных развлекательных центров, естественно, не на территории России. Увы, в этой стране подобный бизнес малоприбылен.

Андрон сморщился и плюнул себе прямо на лакированные длинноносые башмаки.

- Нет, все-таки он идиот. Шеф, прошу, возьмите у него двести тысяч, и пускай катится ко всем чертям! Бедный охранник уже извел всю туалетную бумагу в сортире. Сколько же можно дальше мучить бедного «бульдога»?

Виктор погрозил коротышке кулаком.

- Помолчи! Илюха просто еще не совсем врубился, что, где и почем. Человеку все объяснить надо, а потом уже трясти из него деньги. Пойми, Илья, здесь нарисован вовсе не какой-то задрипанный развлекательный центр, а город Солнца! И находится этот город не за бугром, а в России, в одной из долин Горного Алтая. Вернее, он будет там находиться.

- Ах, город Солнца? – иронично вопросил Илья. – Уж не тот ли это утопический город справедливости и всеобщего счастья, о котором некогда писал безумец Кампанелла? Ну, так сразу бы и сказали. Я – пас! Лучше сразу выбросить деньги прямиком в мусорную корзину. Справедливость вообще дело безнадежное, и уж во всяком случае, не нам, финансистам, инвестировать средства в то, чего нет, никогда не было и никогда не будет.

- А как же вера в Бога? – спросил Вольга. – Все великие религии стоят на трех китах: веры в чудо, в загробную жизнь и в справедливость. Пусть не в этой жизни, а там, на небесах, либо в новой реанкарнации… Тысячи лет бизнесмены вкладывают огромные деньги во все мировые религии. Тысячи храмов построены на их деньги! Вы, уважаемый Илья Борисович, тоже сделали крупный вклад в храм Христа Спасителя, когда Ваша матушка тяжело заболела и вам вдруг срочно понадобилась помощь Господа. Разве не о справедливости вы взывали к Всевышнему, стоя на заунощной молитве у алтаря?

Илья отшатнулся.

- Откуда вам все это известно? Хотя, наверное, за мной

следят десятки глаз… Я чувствовал это, всегда чувствовал… Но никакому соглядатаю не дано проникнуть в мои мысли! И вам – тоже, хоть вы и пытаетесь изобразить из себя Господа!

Вольга вздохнул.

- Ну сколько можно говорить, что я не Бог, и даже не сын Божий? А мысли ваши о справедливости… так они у вас на лице написаны! Только говорить о них противно. Андрон, озвучь.

Коротышка противно осклабился:

- С превеликим удовольствием! Эта банкирская гнида стояла возле алтаря и молилась, чтобы Господь послал ее матери скорую смерть. И еще он просил, чтобы любимая мамочка, упрямая старая стерва – это я в точности повторяю его приалтарные мысли! – перед тем, как испустить дух, открыла бы тайну, в каком из зарубежных банков ее дражайший супруг спрятал изрядный кус денег из закромов компартии. Вот так это гавн… простите, этот славный человек понимает слово «справедливость». Ему, понимаете ли, все мало и мало! А для нас жалеет каких-то жалких триста тысяч, сволота.

Илья оцепенел. Об этих своих тайных мыслях он не говорил никому, даже Кате!

Вольга усмехнулся и сделал большой глоток пива. Странно, но она по-прежнему оставалась наполненной до самых краев

- Мы можем помочь вам, дорогой Илья Борисович, найти бумаги отца, - сказал он. – Кстати, ваш батюшка перед смертью оставил завещание, где все тайные банковские счета в иностранных банках переводил на ваше имя. Вы не знали этого, верно? Увы, матушка под конец жизни невзлюбила вас, своего единственного сына, и спрятала оригинал завещания и все банковские бумаги. Знаете, за что такая немилость? Вашей матушки очень не понравились ваши трупоносные махинации с поддельными лекарствами, и она…

- Где? – хрипло перебил его Илья. – Где завещание отца?

Вольга рассмеялся.

- Как ни банально это звучит, но вы на нем, можно сказать, сидите. Матушка ваша была большой поклонницей Ильфа и Петрова, и…

Илья в ужасе схватился за голову:

- О господи! Ну конечно, она спрятала бумаги в один из стульев нашего старинного гарнитура! Я и подумать такого не мог… Разобрал старую дачу на досточки, перекопал всю землю в саду. А папашины доллары лежали у меня под задницей!

Виктор хохотнул и радостно потер руки.

- Ну, теперь врубился, Илюха? Мы у тебя денег не просим, мы тебе их даем, чудила! Не даром, конечно. Наш проект должен иметь свой управляющий банк, и нам нужен толковый финансист. Деньги ведь пойдут немалые, а с ними надо уметь управляться. Мы трое – из другого теста. Вольга – наш лидер и наша голова, я – инженер-строитель, Андрон – знатный пиарщик. Сам знаешь, без пиаровского звона сейчас никуда, иначе денег не будет. А денежки счет любят! Так как, Илюха, согласен?

Илья затравленно посмотрел на Вольгу, который спокойно потягивал пива из неоскудевающей кружки.

- Насколько я понимаю, другого выхода у меня нет?

- Пожалуй, что нет, - кивнул Вольга.

- Но почему именно я? В России найдется не меньше сотни финансистов покруче меня…

Вольга улыбнулся одними глазами и не ответил.

Андрон больно толкнул банкира в бок и зашипел:

- Ну сколько можно лакать дармовое пиво? Давай раскошеливайся, жмот! Надо как следует обмыть нашу сделку, а то у меня уже в горле пересохло. И не забудь оплатить уже выпитое пиво: у нас-то денег ни копейки!

Глава 2. Катя, Вольга и совсем другие

Субботу утром на развилке Рублевского шоссе возле Горок-2, образовалась автомобильная пробка. Почти две сотни иномарок, в основном восьмисотых «Мерседесов», смирно стояли перед постом ГАИ и ждали, когда наконец-то проследует правительственный кортеж, и они наконец-то смогут помчаться к своим загородным имениям, чтобы отдохнуть на лоне увядающей осенней природы от трудов праведных или неправедных. Привычные ко всему профессиональные водители вели себя спокойно, в соответствие с армейским принципом: солдат спит, а служба идет. Их солидные, хорошо одетые и приятно пахнущие пассажиры вели себя куда более нетерпеливо. Они непрерывно звонили кому-то по мобильным телефонам (в основном женам или любовницам), и голоса их звучали нервно и напряженно. Однако высказывать недовольство мало кто решался: по слухам, в районе «Рублевки» прослушивались все мобильники, кроме эфесбешных. Не дай Бог, если кто-то осмелится неодобрительно высказаться о трусости царя-президента Иванова-Иванова, который весьма опасался террактов, и потому заставлял гаишников перекрывать всю Рублевку с того самого момента, когда он выезжал из Боровицких ворот Кремля! Последствия для влиятельного брюзги могли оказаться весьма плачевными. Бедолага мог даже не доехать до своего имения, огороженного традиционной для этих мест трехметровой кирпичной стеной, с бойницами, колючей проволокой и военизированной охраной, вооруженной парализующими ружьями и автоматами.

Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать… Люди в «Мерседесах», тихо чертыхаясь, ждали. Многих успокаивала только одна мысль: кто знает, быть может уже скоро я сам окажусь членом правительства, и точно так буду измываться над своими бывшими соседями по Рублевке! Царь-президент обожал менять премьеров, и потому многие влиятельные люди действительно имели шанс (за вполне приемлемую сумму) некоторое время порулить какой-нибудь второстепенной отраслью, чтобы успеть до отставки унести в клюве солидный кусочек из закромов государства.

Ожидание на этот раз неприлично затягивалось. Кое-кто из самых нетерпеливых уже разражался протяжными гудками автомобильных сирен, кое-кто пытался выехать из пробки, чтобы попытаться добраться до своего загородного рая обходными путями. Но тут, наконец, постовой вылетел стрелой из своей комфортабельной конуры, и вытянувшись в струнку, заранее отдал честь приближавшемуся со стороны Одинцова кортежу. Издалека послышался протяжный гул сирены: это был предупреждающий сигнал, согласно которому под угрозой применения оружия никто не имел права покидать машины в момент проезда правительственного кортежа.

Наконец, кортеж появился из-за поворота. Но совсем не такой, какой все ожидали!

Впереди автоколонны ехал длиннющий, десятиколесный открытый «Линкольн» болотно-зеленого цвета. Он был набит по завязку циркачами, красотками в купальниках «бикини», золотой молодежью в клёвых прикидах, небритыми мужчинами неопределенного возраста, музыкантами в пестрых костюмах, дующух в тромбоны и саксофоны, гремящих железными тарелками и пилящих на скрипках что-то совсем уж непотребное. Вся теплая компания веселилась, обливая друг друга пенящимися шампанским, орала, плясала, тискалась, целовалась в засос, а кое-кто из малохольных, перевесившись через дверцы, блевал прямо на шоссе. Впереди, на капоте лимузина, на кресле с ремнем безопасности восседал важный коротышка в зеленом смокинге и неистово колотил молоточками по серебристому барабану.

- Господи, да это же Андрон по прозвищу Пиявк! – сипло сказал водитель одного из «Мерседесов», и почему-то перекрестился. – Этого гнусного типа я знаю, он приставал к моей жене, когда Маша танцевала в кордебалете театра Оперетты. Ну и крови он попил у всей труппы театра, пока его оттуда не вышибли! Пиявка она и есть пиявка, пусть даже и мужского рода... Ну и бардак! Виталий Евгеньевич, выходит, сучьи гаишники мариновали нас ради этого гавнюка Пиявка и его банды шоу-ублюдков?

Хозяин «Мерседеса» открыл рот, но тут же предусмотрительно закрыл. Он знал, что третий, младший сын царя-президента (типичный Иванов-дурак!) семнадцатилетний оболтус Дима, более известный по прозвищам «Младший» или «Димуля», обожает отрываться с компаниями из отпрысков элиты самым экстравагантным образом, нередко переходя все мыслимые и немыслимые границы. Про развеселые похождения недоросля и птенцов из его «золотой роты» в деловых кругах Москвы ходили тихие легенды. Все на словах поругивали донельзя расшалившуюся молодежь, но в глубине души каждый тайно мечтал, чтобы его мальчик или девочка попали в «золотую роту». Мечтал – и боялся, как бы его кровиночка под руководством развратного Димули не приохотилась к наркотикам, не подцепила бы какую-нибудь нехорошую болезнь.

«Вот, значит, как, - подумал хозяин «Мерседеса». – Выходит, Андрон вынырнул из небытия, и перепрыгнул из сферы шоу-бизнеса на квадратную голову Димули. Ну, теперь Пиявк к нему присосется по полной программе… Но как ему удалось совершить такой прыжок? К Младшему так просто на козе не подъедешь, к нему все стежки-дорожки перекрыты. На шоу-бизнес Димуля чихать хотел, а певичек привык использовать по прямому назначению. Значит, кто-то Андрону очень помог. Очень интересно!»

К большому удивлению хозяина «Мерседеса», зеленый лимузин поехал не в сторону Барвихи, а повернул налево, в сторону коттежных поселков, что располагались на высоком берегу Москва-реки. Хозяин «Мерседеса» аж привстал, пытаясь понять, куда же поедет развеселый лимузин. Неужто, у Димули появился новый фаворит или фаворитка где-то возле Знаменок? Но там нынче живет одна мелочь, нет ни одного крупного политика или олигарха… Странно!

Вслед за лимузином в сторону Знаменок проследовали несколько черных джипов с затемненными стеклами. Гаишник тотчас опустил руку (слишком много чести будет голосовать каждому встречному и поперечному!), а потом, выждав еще несколько секунд для порядка, наконец-то поднял руку, разрешая проезд прочим дачникам.

Водитель «Мерседеса» включил газ и рванулся в сторону Николиной горы.

- А передний джип я по номеру опознал, - сказал он. – Там водилой мой дружок работает. Он возит генерального директора банка «Полная Чаша»… э-э, забыл его имя. Вы его знаете, Виталий Евгеньевич?

Разумеется, хозяин «Мерседеса» знал Илью Козельских, хоть и шапочно. Особых дел его корпорация с банком «Полная Чаша» не имела, хотя кое-какие переговоры год назад и вела. Тогда не срослось, и никого из корпорации это особенно не огорчило – желающих иметь крепкую крышу хоть пруд пруди. А вот теперь выясняется, что господин Козельских, сын и внук бывших крупных коммунистических лидеров (взявший на всякий случай девичью фамилию матери), оказался в приятелях у Младшего. Что ж, будем иметь ввиду, подумал Виталий Евгеньевич.

- Миша, а кто мог ехать в других пяти джипах? – неожиданно спросил он. – Ты на их номера обратил внимание?

- Да. Кажется, остальные машины взяты напрокат Уж больно у них номера похожие! Сейчас в Москве есть пять больших конюшен, где крупняк из бизнесменов и политиков может взять любую бронированную «тачку». Братков туда не допускают, честь берегут. Я слышал от друзей-водил, что иногда их хозяева специально берут машины напрокат, чтобы не светиться там, где они не хотят светиться.

Виталий Евгеньевич молча кивнул (его корпорация крышевала две из таких конюшен) и, откинувшись на спинку сиденья, глубоко задумался. Димуля и пять бронированных джипов с темными стеклами из «конюшен» – что-то здесь концы с концами явно не сводились. Любой крупняк счел бы за счастье засветиться в компании сына царя-президента! Но те люди, что сидели в пяти больших восьмиместных джипах, светиться явно не желали. А это могло означать только одно: в одном из джипов сидел некто еще более значительный, чем беспутный балбес Димуля! И этот «некто» вряд ли собирался участвовать в очередной оргии «золотой роты». Скорее, ему нужен был золотой ключик – тот, что может открыть некую потайную дверцу в каморке дедушки Иванова-Иванова. Но куда ведет эта дверца? В Думу? Нет, мелковато для Димули, он берет только крупными купюрами. Может, в Сенат? Или в Правительство, которое по слухам будут на корню менять в марте, после президентских выборов? Хм-м, уже теплее. А если…

Поразмыслив, Виталий Евгеньевич достал из кармана пиджака спецмобильник и, набрав номер, негромко сказал:

- Леня? Ты еще на работе? Будь добр, посмотри, что у нас есть на генерального директора банка «Полная Чаша» Илью Козельских. Нет, нет, его старые делишки меня не интересуют. Что-то у него произошло совсем новенькое, совсем свеженькое… А-а, банк начал финансировать какой-то крупный проект? Говоришь, шестьсот тысяч долларов уже ушло? Интересно. А не имеет ли отношение к этому проекту известный в прошлом шоу-бизнесмен Андрон Минх по прозвищу Пиявк? Имеет? Очень интересно! И что же финансирует «Полная Чаша»? Мюзикл, телесериал, или что-то подобное? Что, что? Какой такой новоявленный пророк?!.. Леня, ты меня разочаровываешь, мистикой мы не занимаемся, эта фигня не по нашей части… Ах, вот как? Этот Вольга Строгов, кто он: жулик, гипнотизер или чревовещатель? Что значит: маг и чародей? И еще супермужчина, что покоряет женщин одним взглядом? Откуда ты набрался этой чепухи, Леня? Говоришь, наши люди наблюдали за ним на разных элитных тусовках? И он показался им жутко похожим на Иисуса Христа? Какая-то муть! Откуда нашим парням знать, как выглядит Христос, они и Библии-то в руках никогда не держали… Ладно, подготовь к понедельнику все материалы по этому вопросу. Учти: похоже на то, вся эта теплая компания только что отправилась на дачу к Илье Козельских. И впереди, на лихом коне – Димуля и вся его «золотая рота». Понял, чем все пахнет накануне выборов? Работай, Леня, работай! Наверное, на даче Козельских мы в свое время поставили «жучки», не могли не поставить. В крайнем случае, используй сам знаешь какую аппаратуру. А на свою дачу поедешь в следующие выходные. Может быть…

Виталий Евгеньевич спрятал спецмобильник в карман и, повернувшись, посмотрел назад на шоссе. Ему вдруг очень захотелось последовать за странной автоколонной. Чутье матерого силовика (а хозяин «Мерседеса» был генералом ФСБ) подсказывало: что-то происходит! Давно уже в затхлой политической атмосфере России пахло грозой. Даже приближающиеся парламентские выборы выглядели непривычно вяло, на сцене приплясывали вприсядку одни и те же всем надоевшие паяцы. А уж наш замечательный, могучий в некоторых отношениях господин царь, он же по совместительству президент… Конечно, его вновь выберут, даже если за него проголосует только один процент электората. Административный ресурс сработает как часы, корпорация гарантирует. Но…

Генерал давно предчувствовал: кто-то должен прийти, кто-то должен всколыхнуть это стоячее болото. Кто-то должен прекратить вранье про «постоянное повышение уровня жизни» и сказать правду: России бьется в агонии! И не исключено, что этот «кто-то» только что проехал мимо в одном из черных джипов, под барабанный бой хитрожопого шута Пиявка. Однажды приблизительно таким же образом в Санкт-Петербург приехал Распутин. Царская охранка проспала патлатого Гришку, недооценила юродивого чародея, и в результате вскоре разразилась гроза. Гроза, которая потом развалила великую Российскую Империю!

Генерал тихо выругался, поймав себя на обычной ошибке: порой он неоправданно делал из мухи слона! Наверное, причиной была его профессиональная мнительность. Если подумать, то не было решительно никаких веских причин для подобных далеко идущих выводов. Подумаешь, встретил дурака Пиявка верхом на «Линкольне», лупящим молоточками по барабану! Не дело ФСБ заниматься подобной чепухой.

Но генерал тут же себя поправил: Андрон – вовсе не дурак. Если этот хитрый и некогда очень удачливый шоу-бизнесмен вдруг начал играть роль царева шута Балакирева, то значит, где-то появился царь. Понятно, что это вовсе не недоросль Димуля, и не его туповатый папуля, а кто-то другой. Но кто?

Любопытный факт: как оказалось, в Москве недавно появился пророк с даром мага. И он уже сумел подмять под себя средней руки банк, и познакомился с Младшим. Хм-м… Распутин тоже вроде бы влезал в царскую семью через сына Николая Второго… Да, это похоже на правду! В стоячем болоте нередко быстрее всего наверх выплывают всякие темные жучки-паучки вроде этого Вольги. И эта странная, случайная встреча на Рублевке…

Случайная встреча? Как бы не так! Это Знак Беды - для страны, или того паче, для его корпорации!

- Миша, поворачивай оглобли, - твердо сказал генерал ФСБ.- Я возвращаюсь на работу.

Водитель молча кивнул. Он уже давно привык к непредсказуемости своего шефа. Впрочем, его очень мало радовала перспектива провести уик-энд в Москве. «И дернул же меня черт обратить внимание хозяина на джипы из «конюшен», – раздраженно подумал он. – Только выходные зазря себе испортил, болван!»

Катя стояла у окна своей спальни и раздраженно наблюдала за тем, как в распахнутые ворота усадьбы один за другим въезжают черные джипы. «Линкольн» уже стоял возле гаража, растоптав своими бесчисленными колесами цветочную клумбу с уникальными японскими растениями. Золотая молодежь все еще продолжала вываливаться из лимузина, а оба шофера и телохранителя Димули тем временем выгружали из обширного багажника ящики с вином и отборными кремлевскими продуктами (Младший был мнителен, всерьез опасался отравителей, и потому все возил с собой, даже шлюх).

Илья, как и положено гостеприимному хозяину, с широкой улыбкой стоял возле входа в особняк и что-то втолковывал Димуле. Младший был худощав, по молодости лет прыщеват, сутул, и до неприличия патлат. Он был одет в гусарский китель с золотыми эполетами и зеленые армейские штаны с генеральскими лампасами. На лице высокородного недоросля лежала печать скуки. По-видимому, он уже жалел, что поддался на уговоры Пиявка, и приехал черт знает в какую дыру.

Неожиданно Младший ухмыльнулся, прервал хозяина усадьбы и о чем-то его спросил. Илья тотчас повернулся и посмотрел снизу вверх на окна второго этажа.

Катя вздрогнула – разговор явно шел о ней. Разумеется, она должна была сейчас в роли гостеприимной хозяйки стоять рядом с супругом и, улыбаясь, заискивающе глядеть в рыбьи глаза Димули. Если повезет, Младший дружески похлопает ее по попке, а если очень повезет, то даже затащит ее в постель. Илья, конечно, оскорбится, но не очень. У его замечательного банка назревали какие-то крупные налоговые неприятности, которые Димуля при желании мог бы разрешить одним движением своего высокородного члена. А умение закрывать глаза в нужном месте и в нужный момент у Ильи было в крови. Не зря же злые языки поговаривали, будто его дедуля и его папуля становились членами ЦК КПСС исключительно благодаря членам членов Политбюро. Что делать – тогда другой валюты попросту не было, не то, что в нынешние цивилизованные времена…

Но делать было нечего. Катя подошла к старинному венецианскому зеркалу и критически посмотрела на себя и на свое серебристое, облегающее длинное платье с вызывающим декольте и модным разрезом снизу, открывающим ее ноги. Пока еще весьма красивые ноги, к которым еще не так давно многие богатенькие Буратины готовы были положить целые состояния – не чета илюхиным копейкам. Хотя Буратины, конечно же, врали, а Илья ее действительно любит. Но свой банк он любит еще больше.

Катя слегка припудрила лицо, окутала себя облачком духов из золотого флакончика, и уже было направилась к лестнице, как вдруг случайно бросила взгляд в сторону другого окна. Оттуда открывался красивый вид на сосновую рощу, а далее – на широкое поле, которое пересекала голубая лента Москва-реки.

По полю шел одинокий путник. Он то и дело останавливался и оглядывался по сторонам. Казалось, он кого-то высматривал, словно кого-то опасаясь. Ну что ж, обычное дело. Возле лесов нынче ходить небезопасно. Многие леса были проданы на аукционах, и неосторожный путник запросто мог подвергнуться нападению «за вторжение в частную собственность». Люди из низов никак не могли привыкнуть, что некогда общие леса стали уже чьими-то. Еще труднее было привыкнуть к тому, что в лесах, еще оставшихся в собственности государства, ныне нередко таились шайки варваров, состоявших из бывших бомжей, нищих, неудачников, беглых преступников, наркоманов, дегенератов, коммуняк, сектантов, экстремистов, безнадежных больных и прочего отребья. Одинокому, а тем более невооруженному человеку, в это неспокойное время поход за грибами или ягодами грозил большими неприятностями.

Катя подошла к двери, распахнула ее – а затем почему-то вновь посмотрела в дальнее окно спальни.

Путник уже стоял на невысоком холме и, заложив руки за голову, смотрел в высокое синее небо, где в зените ослепительно сияло не по-осеннему жаркое солнце. Нет, этот человек вряд ли чего-то или кого-то опасался. Зачем же он то и дело оглядывался по сторонам?

Неожиданная мысль потрясла Катю: да он же попросту любовался окрестностями! А любоваться было чем. Дед как-то ей рассказывал, что сюда, в Знаменки, некогда приезжал сам Великий и Ужасный Вождь. Он поднимался на Катюхину гору, что находится в конце села, напротив места, где Истра впадает в Москва-реку, и часами любовался типично русской панорамой. Оттуда, с Катюхиной горы, были видны сразу три церкви, в том числе и знаменитый храм в Уборах. Якобы вождь всех народов говорил, будто красивей места нет нигде на свете, и эти его слова спасли три древних храма от разрушения… А еще раньше на эту гору вроде бы любила подниматься императрица Екатерина Вторая, в честь которой холм и получил свое название.

Но это было давно, очень давно. Катя прожила в этих местах почти шесть лет, но ей даже в голову не приходило подняться на Катюхину гору, или хотя бы просто выйти на поле возле Москва-реки, чтобы полюбоваться окрестностями, так это делал незнакомец.

Почему-то сердце Кати вдруг сильно забилось. Ей вдруг показалось, что тот странный человек на холме сыграет важную роль в ее пустой и никчемной жизни.

Илья старался. Он излучал невероятное радушие, старался выглядеть веселым, радушным, щедрым до глупости хозяином. Играть такое было очень непросто, поскольку «золотая рота» оправдывала самые худшие слухи. Пьяные, окурившиеся, наглые сосунки набросились на его усадьбу, словно туча саранчи. Бесстыжие девки тотчас посбрасывали с себя остатки одежды, и с разбегу попрыгали в бассейн (хорошо, что он с утра велел подогреть воду!) Воздух огласили дикий визг и отборный девичий мат. Парни же не стали утруждать себя раздеванием (да и вряд ли бы они могли бы себя что-то снять в таком состоянии), а попросту попрыгали в бассейн, подняв тучи брызг. Девицы отреагировали на это дружным хохотом.

Циркачи разбрелись по саду, вскоре со всех сторон послышался треск веток. Год был яблочным, все деревья обильно плодоносили, в первый раз за все шесть лет существования усадьбы. Земля была усеяна опавшими плодами, и садовник просто не успевал их собирать и раздаривать деревенским детишкам (так настояла сердобольная Катя). Но циркачи, вместо того, чтобы нагнуться за спелыми яблоками, стали карабкаться на деревья, демонстрируя свою ловкость. Один тип в пестром костюме даже забрался на крышу гаража и, стоя на одной руке, стал вертеть ногами обручи.

Димуля с понимающей улыбкой следил за реакцией хозяина.

- Что, жалко? – вкрадчиво спросил он.

Илья вздрогнул, мотнул головой и выдавил из себя вымученную улыбку:

- Ну что вы, Дмитрий… Я так рад вашему визиту!

Младший вдруг обнял его, больно ущипнул за задницу и, горячо дыхнув в ухо спиртным духом, громко прошептал:

- Ты скоро еще не так обрадуешься, чертов банкир. Сегодня я в хорошей форме, но в дурном настроении. Знаешь, почему?

- Нет, - судорожно сглотнув, ответил Илья и мысленно обругал Пиявка. Этот сучий сын мог бы его предупредить!

Отпрянув, Димуля вздохнул и печально уронил голову на грудь.

- Меня забривают, - мрачно заявил он.

Илья изумился.

- Что? В армию?!

Младший расхохотался и панибратски постучал банкира пальцем по лбу.

- Дерево, - сообщил он. – Дуб. А еще финансист, мать твою! Конечно, не в армию. В Кембридж, чтобы ему гореть в адском огне! Или в Оксфорд, точно не помню. Короче, папахен указал мне перстом на туманный Альбион, а мамахен сначала ударилась в слезы, а потом купила мне особняк рядом с этим то ли Кембриджом, то ли Оксфордом. Балует младшенького, старушка! Я же у них поздний ребенок, чуть не скопытился при родах, меня жалеть, нежить и холить надобно. А они меня пихают в эту гавеную Англию, словно сына какого-нибудь торгаша! Ну я их порадую на всю катушку, такого научусь в Англии, что они еще пожалеют… А сегодня у меня скорбный день прощания с гражданкой. Понял, банкир?

Последние слова прозвучали весьма угрожающе, и у Ильи тревожно сжалось сердце. «Проклятый Пиявк! – мрачно подумал он. – Ради своего разлюбезного Вольги подставил меня по полной программе. Представляю, как этот извращенный подонок захочет отметить день окончание своей прыщавой свободы! Как бы мой особняк не разнес, сука патлатая. А еще мои гости – что они подумают?.. Черт, куда же я вляпался?»

Сын Иванова-Иванова словно бы прочитал его мысли. Дружески обняв хозяина усадьбы, он ласково сказал:

- Не боись банкир, может, и обойдется… Вчера моя «золотая рота» чуток перебрала на даче у одного министра. Ну, мы малость пошалили, кое-что у этого подонка спалили, а потом кое-кому набили морду, и все такое. Так что притомились. А ты не теряй время, собирай своих джипников, пока я еще не вошел в загул. Вы же чего-то у меня хотите выпросить, верно? Ну так выпрашивайте, пока я добрый!

Илья встрепенулся. Он махнул рукой, и тотчас разом отрылись дверцы всех пяти джипов. Оттуда торопливо стали выходить его друзья. Все как на подбор, в черных дорогих костюмах, гладкие, щекастые, с короткими стрижками и приклеенными улыбками. «Детки, как котлетки, будто из-под штампа», - подумал Илья и нахмурился – он и сам был такой котлеткой, о чем ему чуть ли ни ежедневно напоминала Катя. Кстати, почему эта сука не выходит встречать в гостей?! Он же предупреждал ее, выдру драную, платье новое купил, инструктировал всю ночь…

«Джипники» один за другим подходили к Димуле. Почтительно кланяясь Младшему, они представлялись, вручали ему свои роскошные визитки и проходили в дом. Они знали куда идти, и зачем – не впервой.

Димуля небрежно совал визитки в карман кителя. На «джипников» он, казалось, даже не глядел, но это только так казалось. Кое-какие гены папаши ему безусловно перешли, и в первую очередь – невероятная цепкость памяти и природные деловые качества. Если Младший принимал визитку у кого-либо, этот кто-то мог уже рассчитывать на его покровительство. Небесполезная вещь в нынешнее смутное время!

На сердце Ильи тотчас отлегло, и впервые за весь день он улыбнулся вполне искренне. Черт побери, пока все оборачивалось удачно! На следующей неделе налоговики собирались как следует потрясти его банк, пошарить в офшорных зонах, понюхать, не пахнут ли закупленные им в Таджикистане фрукты афганским кокаином… Теперь-то почти наверняка выяснится, что не пахнут! А за такое дело не жаль отдать не только яблоневый сад с бассейном – пускай весь особняк сожгут, если душе так угодно.

Но Димуля внезапно обернулся и уставился на него холодными, белесыми глазами:

- Пусть твои гости соберутся в гостиной, я скоро приду туда вместе с секретарем. Даю на деловую часть двадцать минут, и не секунды больше. Мой прайс-лист всем известен? Хорошо. Только чур – никакого криминала! Мое имя ничем таким не должно быть запятнано, понятно?

- Ну конечно, конечно, - торопливо успокоил высокого гостя Илья. – Криминалом здесь и не пахнет! Так, обычные житейские мелочи вроде строительных подрядов, землицы в центре Москвы, зарубежных заемов под правительственную гарантию, участия в кое-каких крупных проектах…

Димуля нетерпеливо прервал его:

- А где твоя Катерина, банкир?

Илья замер с приоткрытым ртом. Разумеется, он ожидал этого вопроса. Катя была редкой красавицей, в его кругах, да и повыше, немного нашлось бы дамочек, кто мог бы выдержать с ней сравнение. Андрон клятвенно утверждал, что Младший тоже заметил ее на каком-то приеме в Кремле, и что называется, положил на нее глаз. После этого ему, Илье пришлось ходить на некоторые светские рауты (там, где мог появиться Димуля) в гордом одиночестве. От одной мысли, что этот скользкий подонок может прикоснуться к его жене, его главной и самой дорогой собственности, у Ильи жутко портилось настроение. Но сейчас, когда вокруг банка вдруг стало сжиматься кольцо… Катя была его козырной дамой, и волей-неволей придется пустить ее в большую игру. Ну, а потом дай Бог, сработает и козырный туз в виде Вольги! Но сначала – Катя.

Словно уловив его мысли, супруга наконец-то появилась на пороге особняка. В серебристом платье от Хардевера она была ослепительна и холодна. Светски улыбнувшись, она протянула руку Димуле для поцелуя. Но тот не отреагировал, изучающе глядя на красавицу. Илье очень не понравился этот взгляд.

- Да, хороша, - наконец произнес Димуля и вдруг панибратски подмигнул хозяйке дома. – Пиявк не обманул – ты на самом деле куда лучше всех этих смазливых артисучек и певучек, от которых меня уже тошнит! Платье… оно ничего, но мне только мешает. Слушай, Катерина, пока твой муженек со своими занудливыми гостями еще разок обсудят, как лучше меня подоить, давай немного искупаемся, а? Ведь жарко же, словно в июле! От этого дурацкого гусарского костюма я весь в поту.

Улыбка застыла на скулах Кати. Она вопросительно взглянула на окаменевшего супруга.

Илья лихорадочно размышлял. Сейчас, когда все его будущее благополучие было поставлено на кон, важно не сорваться по пустякам. В конце-концов, не он первый, и не он последний, кто пытается сохранить место под солнцем с помощью красавицы-жены!

И все же он решил слегка поартачится:

- Да, конечно, вы правы, Дмитрий Львович. Сегодня очень жарко. Но в бассейне плещутся ваши приятели, да еще в одежде и башмаках…

Димуля обернулся и злобно уставился на него:

- Запомни, банкир хренов: у моих друзей ботинки чище, чем твоя биография! Вспомни, сколько ты недоплатил налогов за последние три года, сколько нашалил с таможней и офшорами… А может, мне сегодня за державу станет обидно?

Катя поняла, что в воздухе запахло грозой. Лучезарно улыбнувшись, она взяла гостя за руку и пошла в сторону бассейна.

Илья торопливо вошел в дом и направился в гостиную, где его с нетерпением ждали друзья-бизнесмены. О том, что может сейчас твориться в саду, он старался не думать.

А там творилось то, о чем на самом деле лучше было не думать. «Золотая рота» в полном составе бултыхалась в бассейне, а три певички из модной поп-группы «Свистящие» в это время кривлялись под деревьями, делая вид что поют модные шлягеры (разумеется, под «фанеру», да еще синтетическими голосами). Циркачи висели на деревьях, словно пестрые елочные игрушки, откуда-то из-за ограды в воздух взлетали китайские фейерверки, изображающие огнедышащих драконов (разумеется, это было дело рук Пиявка).

При виде Димули, аристократично вышагивающего рука об руку с красавицей Катей, «золотая рота» мигом перегруппировалась. Мужчины торопливо выбрались из бассейна и, не снимая мокрую одежду, спрятались в тени деревьев. А девицы словно нимфы поплыли к ступеням бассейна и двумя рядами чинно вышли из воды, блистая наготой прекрасных тел.

Катя поняла, что это вызов, и это испытание. Судьба мужа висела на волоске, и от того, насколько благосклонен к молодому банкиру будет Младший, зависело очень многое. Только сейчас ей пришло в голову, что атаку на «Полную Чашу» могли подготовить вовсе не конкуренты, а сам Димуля! Просто для того, чтобы загнать Илью в угол.

И тут же словно чертик из табакерки, невесть откуда вынырнул противный Андрон-Пиявк. Разумеется, вся эта дурацкая история насчет какого-то пророка, какой-то Большой Проект и какую-то грядущую выставку в Манеже были всего лишь дымовым прикрытием примитивной похоти «золотого мальчика». Илья словно глупая уклейка попался на голый крючок, а расплачиваться придется ей. Но разве есть иной выход?

Димуля требовательно глядел ей в глаза, и Катя наконец решилась. Быстрым движением она сбросила бретельки с плеч, и платье словно серебристая чешуя с легким шуршанием соскользнуло с ее тела. Она осталась в ажурном белье, которое ничего не скрывало, и потому здесь и сейчас не имело смысла. Еще два неуловимых движения, и хозяйка усадьбы осталась совершенно нагой.

Девицы, поджидавшие ее возле бассейна, молча переглянулись. Как не неприятно им было сознавать, Катя затмила их красотой и изяществом фигуры. Не случайно Илья повесил в их общей любовной спальне картину Боттичелли «Весна» - его жена очень походила на прекрасных мадонн великого флорентийца.

Приятели Младшего встретили обнажение Катя одобрительным свистом и улюлюканьем. А сам Димуля остановился и, нахмурившись, бесцеремонно оглядывал молодую женщину с ног до головы. Что-то в ней было не то, что-то его разочаровало… Да, он любил бедра потяжелее и груди попышнее, и предпочитал другие взгляды – бесстыжие, зовущие… Ему вдруг показалось, будто он находится в Лувре, перед статуей Венеры. Но что за радость спать со статуей? Чертов Пиявк, он соврал насчет похотливой вакханки с лицом ангела! Выходит, его попросту обманули, захотели использовать как последнего мальчишку, а в качестве платы вместо нормальной бабы подсунули куклу Барби. Не выйдет!

Впрочем, Младший давно знал надежный рецепт всех паскудников: белого лебедя можно легко превратить в серого гуся, ежели как следует извалять его в грязи. Димуля было уже раскрыл рот, чтобы разразиться многоэтажной фразой, на какие был большим мастером, как вдруг Катя рванулась к бассейну и, совершив кульбит в воздухе, нырнула в воду.

Димуля чертыхнулся и начал нервно срывать с себя одежду. Подружки ринулись к нему на помощь, но Младший грубо оттолкнул их. Стащив себя генеральские штаны и оставшись во всей своей малоприятной худощавой наготе, он сделал неприличный жест и направился к бассейну. Еще несколько минут назад он собирался овладеть хозяйкой усадьбы вечером, где-нибудь в уютном уголке, но сейчас в нем закипела злоба, и ему уже хотелось просто поизмываться над красавицей всласть. Илья ничуть его не волновал, банкир надежно сидел на крючке у спецслужб.

Но едва Димуля подбежал к бассейну, как Катя уже начала выходить оттуда. По ее жемчужному телу струилась вода, делая тело еще более прекрасным.

Одна из девушек не выдержала (она-то прекрасно знала, что вскоре может последовать!) и робко пискнула:

- Дима, не надо! Сделай это лучше со мной!

Но Младший уже не мог и не желал остановиться. Порой такое уж с ним случалось, и он заводился с пол-оборота и полностью терял тормоза. Почему-то он счел себя оскорбленным. Катя его игнорировала, и даже разделась вовсе не ради него, а словно ради кого-то другого. Но здесь, в этой задрипанной усадьбе, в этом гавеном коровнике, никого кроме него не было, если не считать разной шушеры!

Откуда-то из кустов вынырнул Андрон. Обычно самоуверенный и циничный шоумен выглядел донельзя перепуганным. Шестым чувством он понял, что Димуля вот-вот соскочит с катушек, и может сотворить нечто совершенно непотребное. Но разве этого хлыща остановишь? Его охраннички запросто и застрелить могут, были уже такие прецеденты…

Катя тоже поняла по безумным глазам Димули, что этот прыщавый подонок сейчас набросится на нее. Ну что ж, она не зря владеет черным поясом каратэ! Правда, Илье потом придется туго, очень туго, но он сам виноват – нечего было решать свои проблемы таким паскудным способом!

Они сошлись и остановились в шаге друг от друга. В глазах Младшего плясал дьявольский огонь. «Да он же сущий безумец! – промелькнуло в голове Кати. – Неужто, этот подонок унаследует власть от отца и когда-то тоже станет царем-президентом? Да он же утопит Россию в крови, как Иван Грозный, как Сталин…»

Спокойствие жертвы еще более разъярило Младшего. Он согнулся, чтобы быком ринуться на Катю и столкнуть ее в бассейн, но вдруг словно бы кто-то схватил его за плечи. Зарычав, он обернулся и не увидел сзади никого.

Впрочем, нет. На аллею сада вышел высокий, бородатый, просто одетый мужчина и пристально смотрел на него. И хотя до незнакомца было довольно далеко, Младший уловил такое презрение в его глазах, какое вытерпеть было совершенно невозможно.

- Охрана! – завопил он тонким, срывающимся фальцетом. – Чего стоите, кретины! Бейте этого бородатого мужика, топчите его, рвите на куски! Разве вы не видите, что меня заманили в ловушку, и этот тип хочет убить меня?

Тотчас с разных сторон сада к незнакомцу бросили шестеро дюжих телохранителей, на ходу вытаскивая пистолеты.

Андрон ойкнул и закрыл лицо руками. Его трясло от ужаса. Если бы он знал, чем закончится его очередная хитроумная комбинация!

Вольга, никак не реагируя на опасность, с любопытством глядел мимо беснующегося Димули, не сводя завороженного взгляда с Кати. И она почему-то только сейчас стала стыдиться своей наготы – наверное, потому, что впервые за весь день увидела рядом с собой мужчину. Но почему же он не словно не замечает этих бугаев с оружием в руках?

- Берегитесь! – в ужасе закричала Катя.

И только тогда Вольга обернулся. Один из телохранителей был так близко, что ему пришлось применить физическую силу. Последовала два молниеносных движения правой рукой - и гигант в черном костюме бездыханным рухнул на землю. Второй телохранитель Михай, быший чемпион страны по каратэ, тут же обрушил на Вольгу каскад мощных, выверенных до миллиметра ударов. Его коллеги были готовы стрелять, но сдержались, зная нрав хозяина: тот обожал, когда на его глазах беспощадно избивают чем-то неугодных ему людей.

Вольга понял, что ничего особенно веселого ему не предстоит. Конечно же, можно было встретить противников психоволной, но при таком большом стечение народа это было бы весьма опрометчиво. Раскрываться еще было слишком рано, и потому лучше поскорее войти в роль бойца.

На мгновение потеряв концентрацию, Вольга пропустил чувствительный удар ногой в грудь и покатился по земле. Михай прыгнул, словно тигр, намереваясь нанести решающий удар ногой в голову поверженного противника.

Катя вскрикнула от ужаса. Она прекрасно понимала, чем все может закончиться. Рванувшись, она кинулась на помощь несчастному, но Димуля, демонстрируя чудеса ловкости, ухитрился подставить ей ножку, и молодая женщина под хохот «золотой роты» покатилась по земле.

Только тогда Вольга, что драться придется всерьез. В первый, но, увы, почти наверняка далеко не в последний раз. И не потому, что ему что-то реально угрожало, а потому, что в этом мире ценится сила.

Молниеносно увернувшись от удара, Вольга одним упругим движением вскочил на ноги и принял бойцовскую позу, копируя стиль соперника. Тот удовлетворенно улыбнулся – легкой победы бывший чемпион жаждал меньше всего. Тем более, что среди многочисленных зрителей был сам хозяин. Пришла пора напомнить Младшему о своих прежних спортивных титулах и о давно назревшей прибавке к жалованию.

Остальные телохранители вынуждены были остановиться. Они знали, что в драку лучше сейчас не соваться – можно запросто получить на орехи от Михая, свирепый нрав которого им был прекрасно известен.

Пританцовывая, словно актер голливудского боевика, Михай надвигался на отступающего Вольгу. Да он и был сейчас актером, мечтающим получить «Оскар» из рук хозяина, да заодно еще напомнить своим коллегам-телохранителям, кто есть кто.

Вольга тоже осознал важность момента. Он мог без труда отключить противника, даже не прикасаясь к нему, но стоило ли? Хочет он или нет, но впереди его ожидало немало неприятных моментов, в том числе и попытки силового устранения. В последние дни он уже ощущал повышенной внимание к своей персоне, хотя он еще даже толком не заявил о Большом Проекте, а только слегка разминался в светских беседах на вечеринках, куда его таскал неугомонный Андрон. Но его уже заметили, и стали прощупывать разные компетентные люди. И можно было не сомневаться, что рано или поздно кое-кто захочет прощупать его в буквальном смысле этого слова. Надо сразу же показать, что примитивный мордобой с ним не пройдет. С киллерами будет посложнее, но и эту задачу потом придется решить жестко и решительно. А пока он готов заняться каратэ, хотя этот примитивный вид силовых единоборств ему и не нравился.

Михай приблизился на дистанцию удара, и, сделав ложное движение правым плечом, сделал резкий, сокрушительный хук левой. Бородатый мужик даже не шелохнулся. Но к огромному изумлению чемпиона, его левая рука встретила только воздух. На мгновение он потерял равновесие и, получив сильнейший удар в грудь (Михай даже не успел заметить, чем он был нанесен, рукой или ногой), отлетел сторону и словно мяч покатился по земле.

Остальные телохранители Димули молча переглянулись. Их лица оставались суровыми и сосредоточенными, но в душе каждый из них радостно ухмылялся. Бородатый тип, чем-то похожий на Христа, оказался крепким орешком. Ну что ж, если он малость покалечит заносчивого чемпиона, то они возражать не станут. Даже наоборот!

А Михай уже вновь атаковал. Совершая круговые движения ногами, он как танк двинулся на противника. Теперь он не сомневался: бородатый тип оказался бывшим боксером. Ну что ж, пусть он попробует сладить с каратистом! Такие схватки Михай уже проводил на потеху достопочтимой публики, и всегда одерживал победы. Боксеры – крепкие парни, но они не привыкли к запрещенным ударам ниже пояса, да еще ногами. Получай!

Высоко подпрыгнув, Михай с разворота нанес удар правой ногой в голову противника. Тот не успел увернуться, и всего лишь выставил руку словно преграду. Ха, против лома нет приема!

Михай вдруг почувствовал, словно его нога врезалась в железный столб. Кость выдержала, но боль в мышцах была невыносимой.

И все же он нашел в себе силы продолжить бой. Хотя то, что сейчас происходило, боем назвать было сложно. Бородатый не нападал и даже, казалось, не защищался. Он стоял как столб и смотрел, как на него обрушивается очередной удар, способный уложить на землю даже быка. Но удары почему-то уходили в пустоту, а «столб» оказывался чуть в стороне. Похоже, бородатый обладал способностью мгновенно перемещаться на метр-другой в любую сторону. А это делало его абсолютно недоступным!

Сообразив, что над ним попросту издеваются, Михай остановился. Он был опытным и умелым бойцом и сознавал, что проиграл еще более опытному и умелому мастеру. Настала пора вспомнить, что сейчас он прежде всего являлся командиром группы телохранителей сына Президента. А это уже совсем другие игры.

Повернувшись, он сделал знак своим коллегам, и те, спрятав пистолеты, ринулись в бой. Они прекрасно понимали, что имеют дело с профессионалом, а раз тот не применяет оружие, то его можно взять живым.

Как ни старался Вольга, он не смог увернуться сразу от всех ударов, сыпящихся на него сразу со всех сторон. И тогда он применил прием «вихрь», о котором телохранители и понятия не имели, также как и вообще о древнем стиле борьбы иштагар.

Спустя несколько минут на зеленом газоне, корчась от невыносимой боли, лежали все шесть здоровенных бугаев. Вольга не стал их калечить, а просто ненадолго вывел из строя, нанеся удары в самые чувствительные болевые точки.

Все зрители этого невероятного боя стояли, словно окаменев. Даже Димуля забыл на время о своей драгоценной безопасности, а Катя – о своей наготе. О циркачах и говорить было нечего: они-то сразу оценили фантастическую подвижность бородатого незнакомца, его нечеловеческую пластику и тигриную мощь. И каждый при этом подумал: «Вот бы такого парня нам в цирк!»

Сын царя-президента опомнился первым. Он понял, что остался почти беззащитным перед неведомым врагом, нет – не просто врагом, а подосланным кем-то убийцей! «Ловушка! - промелькнула в его голове жуткая догадка. – Проклятый банкир, ты еще пожалеешь об этом…»

Он вскинул руку и крикнул:

- Федор, убей его!

Из-за деревьев вышел невысокий, худощавый молодой мужчина в сером костюме. Он приехал сюда вместе со всеми в лимузине, но странное дело, никто из развеселой компании его почему-то не приметил. Быть может потому, что Федор Страхов был молчалив, неприметен на любом фоне, а его заурядное, примитивное лицо забывалось буквально спустя несколько секунд. Редкая женщина обращала на внимание на этого серого мышонка, а уж мужчины и вовсе глядели на него как сквозь стекло. И не удивительно: ведь Федор был самым талантливым эфэсбешником последнего поколения, несколько лет провел в монастырях Тибета, где изучал истинный кун-фу и достиг высшего дана… Федор и был главным телохранителем сына царя-президента, в то время как Михай и его команда в большей степени были его живым щитом. Бывшие каратисты и борцы терпеть не могли своего коллегу, и за коварство и утонченный, извращенный интеллект прозвали его Коброй.

В спортивном зале Кобра всегда тренировался в одиночку. Однажды Михай не выдержал, затеял с ним какую-то ссору и полез было в драку, но очень скоро оказался на полу в полубессознательном состоянии. После этого случая Михай и его головорезы имели очень неприятный разговор с начальством на Лубянке, и оставили Кобру в покое.

- Убей его, убей! – визжал Димуля, перекосившись от страха.

Младший ожидал, что Федор тотчас бросится в рукопашный бой и наконец-то покажет во всей красе, чему научился на Тибете. Но к его огромному неудовольствию, Кобра после секундного размышления неуловимым движением выхватил пистолет и направил его в грудь бородача.

Катя закричала:

- Нет, нет, не стреляйте! – и бросилась на помощь незнакомцу.

Димуля щелкнул пальцами, и тотчас парни из его «золотой роты» бросились за молодой женщиной и повалили ее на землю.

Вольга нахмурился. Еще подходя к ограде усадьбы (а он еще утром решительно отказался ехать вместе с Андроном, и отправился за город на обычной маршрутке, идущей до Петровского) он ощутил какой-то энергетический поток, идущий ему навстречу. Странное дело – этот поток был лишен какой-то окраски. Такое в его практике встречалось очень и очень редко. Таким был его духовный Учитель, и таким при огромном желании мог быть и он сам, погрузившись в нирвану. Оказалось, что носителем этого нейтрального энергетического потока оказался один из телохранителей сына царя-президента! Удивительно.

Впрочем, особого времени на размышления у него не было. Уйти от пули было возможно, но сложно – пришлось бы на глазах многих людей демонстрировать те свои возможности, которые хотелось бы припрятать на черный день.

Уходить – а нужно ли это вообще?

Вольга демонстративно сложил руки на груди и посмотрел прямо в глаза телохранителю в сером костюме. Контакт установился на удивление быстро – такого здесь у него еще не случалось.

- Стреляй! – вопил Димуля, брызжа слюной и содрогаясь всем телом. В такую истерику он не впадал с самого детства, когда отец, поздно возвращаясь с работы (он служил третьим заместителем мэра в небольшом областном городке под Иркутском), пьяный и униженный начальством, вдруг за ужином набрасывался на жену с кулаками.

Но Федор неожиданно спрятал пистолет в потайную кобуру и поклонился Вольге. А затем обернулся и сказал:

- Не беспокойтесь, Дмитрий Львович, этот человек неопасен. Он – такой же гость Ильи Козельских, как и мы. Эта драка – простое недоразумение.

Димуля оторопел. Он изумленно переводил глаза со своего главного телохранителя на бородатого мужчину и обратно, но ничего не понимал. Что, его приказ не выполнен? Немыслимо, невозможно!

И в этот момент из коттеджа выбежал Илья. Он настолько увлекся беседой со своими приятелями, что только сейчас решил поинтересоваться, почему же в гостиной не так и не появился высокий гость. И увидев шестерых бугаев, неподвижно лежащих на траве, он пришел в неописуемый ужас.

- Да что же это такое…- страдальчески воскликнул он. – Дмитрий Львович… я ничего не понимаю!

Вольга спокойно улыбнулся.

- Дмитрий Львович решил, будто я – киллер или террорист, - с иронией пояснил он. – Разве ты не предупредил его?

- Конечно, предупредил… Дмитрий Львович, разрешите представить: это тот самый Вольга Сергиевич Строгов, о котором вам рассказывал Андрон. То есть надеюсь, что он рассказывал!

Стоявший на противоположной стороне бассейна Пиявк сразу же вышел из оцепенения и завопил:

- Конечно, рассказывал! Дима, ты помнишь наш вчерашний разговор?

Младший даже сплюнул от досады. Да, теперь он вспомнил про тот разговор у камина, в его квартире на Кутузовском проспекте. Пиявк вроде бы обещал познакомить его с каким-то свеженьким то ли магом, то ли пророком, который может развлечь его пресыщенную компанию.

- Надеюсь, я вас развлек? – мягко спросил Вольга, с улыбкой глядя на президентское чадо.

Димуля буркнул: «Ага, он еще и телепат» и, опустив голову, молча пошел к дому. Девушки из его «золотой роты» бросились на помощь к Кате, которая при падении здорово расшибла бок. Но каким-то непонятным образом бородач успел опередить их. Откуда-то в его руках появилась белоснежная простыня, и он сразу же окутал ею смущенную донельзя хозяйку усадьбы.

- Простите, что так получилось, Катерина Ивановна, - огорченно сказал Вольга. – Я немного опоздал, иначе, клянусь, ничего этого бы не случилось!

И Катя впервые безоговорочно поверила мужчине.

Глава 3. Тайная вечеря & Казнь

Этой ночью Кате не спалось. Она лежала одна в своей спальне на втором этаже коттеджа, и прислушивалась к звенящей тишине. Час назад наконец-то уехала «золотая рота», оставив после себя разоренный сад и загаженный бассейн. Как только стемнело, эти недоумки все-таки устроили роскошный фейерверк, и при этом ухитрились спалить беседку соседу – того, справа, что явно из братков. Сосед давно точил на Илью зуб, да все случая не находил устроить шмон. На этот раз он мигом пришел разбираться, да не один, а вместе с тремя друганами. Но крутым не повезло. Они попали под горячую руку еще более крутым телохранителям Димули. Сама Катя разборки не видела, но очень даже хорошо слышала. Что ж, будет хоть какая-то польза от этого жуткого визита «золотой роты», теперь сосед станет очень вежливым. Если он вообще здесь удержится…

Илья выглядел усталым, но довольным. Перед тем, как отправиться в свою спальню («извини, дорогая, сама понимаешь, я сегодня не в форме…») он прочувственно поцеловал ее в губы, да так, как давно уже не целовал. О неприятном происшествии в бассейне он и словом не обмолвился, словно его супруге не впервой было расхаживать нагой в компании пьяных ублюдков. Что ж, Илья прежде всего был деловым человеком, и сегодняшний день мог отнести себе в актив. Димуля вроде бы пообещал за весьма скромную сумму защитить «Полную Чашу» от наезда налоговиков.

Илье повезло – обычно за такие услуги приходится платить куда больше, да и гарантий маловато. Но Младший сегодня оказался добрым. И в этом не было ее заслуги (уж скорее наоборот!) Все сделал чудодей Вольга…

Катя закрыла глаза и перед ее мысленным взором появился каминный зал на первом этаже. Там к вечеру собрались: она с Ильей, Димуля, Вольга, Андрон и простоватый на вид инженер-строитель Виктор. Он вместе с несколькими друзьями приехал в Знаменки только во второй половине дня. Свет по предложению Андрона был погашен, и они сидели в полумраке и слушали Вольгу.

Все это действо напоминало тайную вечерю. В центре, возле камина, в хозяйском кресле сидел Вольга. Справа от него – Виктор и Илья, слева – Андрон и девять незнакомых Кате мужчин (хотя кое-кого, кажется, она прежде встречала на светских тусовках). Сама она вместе с Димулей сидели напротив Вольги, на маленьком диване.

Негромко, но так, что каждое слово ложилось на душу, Вольга говорил о своем проекте. Она поняла и приняла далеко не все, но это не имело ровно никакого значения. Главное было другое – человек, который все это говорил, в ее глазах выглядел великаном, явившимся на Землю откуда с небес. Эмоции перехлестывали ее, и мешали как следует обдумывать его слова о закате цивилизации, о надвигающейся эпохе Нового Варварства, о том, что Россия может одной из первых упасть в пропасть, откуда уже не будет возврата.

А потом Вольга заговорил о Башнях, и она словно бы увидела Алтайские горы, белую громаду Цитадели, уходящую вершиной в облака, и город Солнца, окружавший титаническую Башню концентрическими кругами. По улицам города ходили красивые, молодые люди, их лица светились доброжелательными улыбками. Всех объединяла одна идея, одно стремление – сделать мир лучше, чем он есть. Странно, но ей не встретился ни один бандит, ни одна шлюха, ни один торгаш… Такой город она встречала только в ранних романах братьев Стругацких, которые запоем читала некогда в молодости. Господи, как же она хотела тогда хоть на день, хоть на час оказаться среди людей, которые способны говорить не только о деньгах, модных тряпках, крутых машинах и особняках где-нибудь в Ницце!

Вольга говорил именно о таком мире, и эта мечта вдруг показался ей вполне реальной. Чтобы там не говорили, а нормальных, хороших людей в России оставалось немало. Однако найти и объединить их до сих пор не смогла ни одна из партий. Такое было по силам только большой Идее, великой Цели и могучему Лидеру.

«Россия может, и должна стать уже в 21 веке духовным центром мира, - говорил Вольга. – Только мы способны повести планету к новому, объединенному ноосферному миру. И ключом к этому новому миру станут богатейшие корни русской и российской Культуры, не имеющей равной ни на Западе, ни на Востоке. Мы будет создавать и развивать науку, высокие технологии, новейшие системы образования и воспитания, здравоохранение, искусство, литературу; будем поощрять фермеров и коллективное сельское хозяйство. Главным нашим приоритетом станут дети, а главным рычагом, которыми мы перевернем умирающую Землю – три гигантских Цитадели Культуры. Цитадели будут работать как своеобразные фабрики по созданию ноосферного мира, где будет царствовать не злая Алчность, как ныне, а добрый Разум».

Конечно, Вольге задавали много, очень много вопросов. Иногда за него отвечали его ближайшие помощники. Виктор, несмотря на свой простоватый вид и нелепую манеру размахивать руками, в целом довольно толково растолковывал, какими он видит стадии создания инженерного проекта алтайской и европейской Цитаделей. По его словам, несколько крупных строительных фирм в Голландии, Южной Кореи и Японии уже вплотную подошли к технологии строительства будущих титанических зданий, намного превосходящих по размеру самые крупные из нынешних небоскребов. Главной их особенностью является широкое использование современных нанатехнологий. Наночастицы будут вводиться в состав блоков и бетона, что обеспечит стенам супервысоких зданий необычайную прочность, сделает их устойчивыми к внешним воздействиям, включая мощные землятрясения. Другое дело, что фантазия строителей не идет дальше бизнес-центров и развлекательных комплексов, а такие ничтожные цели, разумеется, никак не соответствуют масштабам будущих Башен. Виктор также был в курсе всех новейших разработок, целью которых являлось устойчивость и безопасность зданий при возможных землетрясениях, ураганах и даже возможных атак террористов. Он изложил свой оригинальный план привлечения зарубежных инвестиций в проект «Цитадель», и тем вызвал заметный интерес у новоявленных «апостолов», особенно у Ильи.

Андрон отвечал на другие, не менее многочисленные вопросы. Как оказалось, он занимался пиаром будущего Большого Проекта, и придумал множество эффектных ходов, начиная от выставки в Манеже, и кончая съемкой голливудского блокбастера и созданием на ЭКСПО-2032 российского павильона в виде евроазиатской Цитадели. Андрон также нашел какую-то талантливую юную певицу, которая может на долгие годы стать «лицом проекта».

Димуля слушал все это и молчаливо грыз ногти. На его прыщавом лице было трудно что-то прочесть, но один факт, что Младший не захотел присоединяться к своим приятелям и приятельницам, говорил о многом. Гены отца, царя-президента Иванова-Иванова заработали, и вдруг выяснилось, что этот гавнюк способен когда надо и шевелить мозгами. Что он думал о проекте Вольги, и какую увидел в нем выгоду лично для себя и для своей семьи, Катя так и не узнала, да и вряд ли в скором будущем узнает. Но Младший явно заинтересовался, а это гарантировало Вольге довольно надежную «крышу». Вряд ли ему в обозримом будущем будут помогать «сверху», но и активно мешать тоже не станут. Хотя Димуля на самом деле мало что решал, куда важнее было мнение его дорогой мамаши, первой леди государства, которую в высшем свете ласково прозвали «Кабаниха».

Беседа у камина затянулась за полночь. Кое-кто из гостей сразу же после этого уехал на свои дачи, что находились здесь же, на Рублевке. Но сам Вольга остался. Сейчас он находился там, наверху, на третьем этаже, в одной из гостевых спален. И от одной этой мысли у Катерины мороз по коже шел.

Она сознавала, что влюбилась, да так, как еще никогда не влюблялась. И дело совсем не в том, что именно говорил Вольга, а как он это говорил! Его лицо, лицо Христа, было божественно красиво, глаза светились глубинным огнем, руки с тонкими аристократическими пальцами скользили по подлокотнику кресла. От одних этих рук нельзя было отвести взора… А его голос! Иногда, особенно увлекшись, Вольга вдруг начал говорить совершенно необычно, словно бы несколькими голосами одновременно, и тогда под сводами каминного зала звучал невидимый хор. Господи, как же ей было хорошо в эти мгновения! Она всем телом ощущала энергетическое поле, которое словно магнит излучал их необычный гость. Ощущала и впитывала, как губка. Порой кровь начинала так бурно струиться по жилам, а сердце так сильно билось, что она едва не теряла сознание. Еще ни один мужчина не вызывал у нее подобные эмоции. Да и как можно было сравнивать Его – и обычных мужчин? Это немыслимо, невозможно...

Резко повернувшись, Катя уткнулась лицом в атласную подушку и внезапно расплакалась, содрогаясь всем телом. Сегодня был удивительный, фантастический день, которого она ждала, наверное, всю жизнь. Наконец-то пришел он – тот, ради которого можно потерять все: и голову, и честь. Но ужас состоял в том, что он-то сам явно ничего подобного не ощущал! Она, конечно же, заинтересовала Вольгу, и даже понравилась ему, но и не более того. А тут еще и это дурацкое происшествие возле бассейна, когда он увидел ее обнаженной, да еще и в компании всяких уродов… Как же все неудачно получилось!

Андрон очень удивился бы, если услышал в этот момент ее мысли. Он мог покляться: хозяйка особняка пришлась Вольге по вкусу! И слава Богу, потому что лично он, Андрон, стал уже немного беспокоиться. Женское окружение Вольги играло в его пиаровских планах немалую роль, но пока ему никак не удавалось угодить своему шефу. Нет, красоток вокруг него хватало (уж он, Андрон, знал в подобных делах толк!), но реакция Вольги на этих дам оказалась довольно прохладной. Понимаете ли, ему нужно было, что бы женщина была одновременно ослепительно красива, оригинальна, умна, да еще обладала тонкой, доброй и чуткой душой. И где же, в каком тридесятом царстве найти этакую царевну-Лебедь?.. Оказалось, что такая дива нашлась, да еще и совсем рядом от Москвы, в заурядном особняке на Рублевке. Ура, и как говорится: счастья вам и все такое!..

Выплакавшись вволю, Катя наконец успокоилась. Усталость брала свое и, промаявшись почти до двух часов ночи, она наконец-то провалилась в зыбкое небытие. И тогда ей приснился странный сон, какие прежде никогда не снились. В этом видении не было ни ее, ни Вольги, ни Ильи – вообще ничего из того, что она знала в этом мире. Все было другое, и люди были другие. Казалось, она не спала, а сидела перед огромным голографическим экраном, на котором показывали странный фильм о другой, незнакомой жизни из далекого будущего России.

В ту ночь ей приснились бревенчатый поселок на краю леса, похожий на старообрядческую деревню, и невероятная для русских людей казнь…

… Утром Пахаря разбудил громкий стук в окно.

- Вставай, староста! Беда стряслась!

Пахарь – высокий, под два метра мужчина, широкоплечий, мускулистый, - с трудом соскреб себя с постели. Всю ночь ему не давала спать ноющая боль в правом боку. Под осень, с первыми холодными туманами стала давать о себе знать рана, полученная три года назад, во время осады общины. Тогда в него почти в упор разрядил дробовик Ефим Скурлатов, управляющий князя Охромицкого. Деревенский знахарь трижды делал операцию, без всякого наркоза выковырял штук двадцать дробинок, да видимо, еще кое-что осталось,

Подойдя на отяжелевших, негнущихся ногах к окну, Пахарь отдернул занавески. Сквозь мутное стекло он разглядел лицо Марии, жены Трофима, главного агронома общины.

Распахнув окно, Пахарь взволнованно спросил:

- Неужо сталкеры снова прорвались на дальний ток и своровали зерно? А что же наши хреновые охраннички – опять проспали? Шкуру спущу, сучьи дети!

На красивом, обильно покрытом оспинами лице Марии ничего не отразилось. Как и многие городские беженцы, она болела парафейсом – отсутствием мимики лица. Говорят, эту болезнь вызвало массовое потребление в начале века генетически измененных продуктов, обильно завозимых в Россию бессовестными торгашами. Так это или нет, никто утверждать не мог, но лица-маски на самом деле намного чаще встречались среди жителей крупных городов. Деревенские парафейсом почти не болели. Но у них хватало своих проблем…

- Пошли, сам увидишь, - коротко ответила Мария.

Пахарь невольно чертыхнулся, и тут же себя одернул. Нечего поминать в доме мохнатого слугу Сатаны!

Выйдя в гостиную, Пахарь первым делом направился в красный угол, где висела икона Николая Угодника и, крестясь, прошептал слова молитвы. А еще он попросил святого Николая, покровителя их общины, чтобы беда оказалась малой. И без того страда оказалась для общины тяжелой. Древняя, конца прошлого века техника ломалась чуть ли не ежедневно, и держалась только на чудодейственных руках механика Фомича, в прошлом ведущего инженера авиационного завода. А к этому добавлялось еще и жаркое, засушливое лето (еще более жаркое и еще более засушливое, чем предыдущее), и нашествие прожорливой африканской саранчи, и постоянные набеги банд голодных варваров, и жалящие, словно укусы гадюки, атаки разбойной дружины князя Охромицкого…

На улице было по-осеннему смурно. Серый туман выполз из леса и заполонил улицы поселка. Лишь кое-где виднелись фасады изб, с узорчатыми наличниками и ровненькими изящными крылечками. Размашисто шагая по пустынной улице, Пахарь отвлекал свое беспокойство мелкими, но приятными мыслями: как все-таки здорово, что он не дал расти поселку как попало, не разрешал строить без лично им утвержденного плана ни одной избы. Поселенцы поначалу роптали, и только авторитет старосты удерживал их от прямого неповиновения. Почти треть членов общины были беглыми горожанами и имели о деревенской жизни самое смутное представление. Для них постройка обычной пятистенки казалась неразрешимой задачей. Дай им волю, появились бы в центре Рязанской волости обычные каркасные домишки, годящиеся для жизни разве только в самые жаркие летние месяца.

Еще больше хлопот, как ни странно, оказалось с крестьянами. В общине было много беглых крепостных из-под Самары, Нижнего Новгорода, Дао-Пина, Чунь-Дже и даже из далекой по нынешним временам Пермской волости. Всех их в родных местах допекла жадность и самодурство новых помещиков да князей, и каждый мечтал о вольной и сытной жизни. Ни о каком порядке – ни в поведении, ни в строительство домов и подворий, - крестьяне поначалу и слушать не хотели. Но все же пришлось слушать, и потратить неделю труда там, где прежде и двумя часами обходились. Зато теперь каждый дом, какой ни возьми, не только крепок и уютен, но еще и красив. Такое он, Пахарь, прежде видел только в некоторых украинских селах, а для русского человека порядок и красота в быту, казалось, навечно заказаны. Но нет, все оказалось можно в себе преодолеть, всего достичь, была бы охота да терпение.

Свернув на центральную улицу, Пахарь услышал ропот голосов. На главной площади, где обычно проходило Вече, собрались почти все жители общины. Люди были одеты наспех, женщины кутались в шерстяные платки, мужчины набросили на голые плечи кто телогрейку, кто спортивную куртку.

При виде Пахаря толпа молча расступилась. Он увидел двух молодых плечистых парней, что стояли на коленях на сырой земле, низко опустив головы. Это были братья Евдоким и Игорь Валяевы, дояры из Зеленодольской фермы. Чуть позади них со смущенным видом стоял пожилой человек невысокого роста, с залысым лбом и длинными седыми волосами. На его худом, морщинистом лице блуждала виноватая, но в то же время наглая улыбочка. Старик мял в жилистых руках потертую кепку, и время от времени шумно отрыгивал. От него несло за версту спиртным духом.

Сердце Пахаря сжалось. Нет, не внял Николай Угодник его мольбам! Случилось, пожалуй худшее, что могло произойти. Как же это не вовремя, мысленно простонал староста. Через неделю, после окончания сбора урожая, такое еще можно было пережить, замять, затушевать… Но только не сейчас.

- Что стряслось? – грозно спросил он и обвел толпу мрачным взглядом.

Из толпы вышел Степан Бурцев, командир стражи. На его массивном бульдожьем лице, со сплющенным носом и разбитыми губами (когда-то Степан был профессиональным борцом) читалось огорчение.

- Этой ночью на Зеленодольской ферме случился пожар, - сиплым голосом доложил он. – Правый флигель дотла сгорел, два бычка погибли, коровы разбежались… Одна утопла в болоте, вторую зарезали волки.

- Понятно… - процедил сквозь зубы Пахарь, с ненавистью глядя на старичка. – А где же были эти молодцы, Евдоким и Игорек? По девкам шастали?

Степан опустил глаза. Он догадывался, как повернется дело, и от того неприятный холодок пробежался по его спине.

- Не-а… Пьяные они были. Лежали вповалку в сене, да храпели так, что аж двери дрожали. Еле мы их растолкали. Потом, правда, оба очухались и тушили пожар хорошо, можно сказать, даже героически! Игорь вынес из огня полугодовалого теленка, а Евдоким…

Пахарь жестом остановил его.

- Ладно, придержи свое красноречие, заступник. Такого геройства, после пьянства да головотяпства, на Руси всегда было хоть залейся. Только где теперь та Русь, и где те герои? Куда не пойдешь, в степях одни курганы над братскими могилами. И не одна чума здесь виновата, есть кое-что и похуже…

Он повернулся и впился глазами в Федора. Старик мигом потерял ухмылочку и даже немного побледнел под этим ненавидящим взглядом. Но потом к его небритым щекам прилила кровь, губы задрожали, словно готовясь к плевку.

- Ты на меня глазищами не зыркай, Пахарь! Видел я и не таких начальничков, этого добра на моей шее всегда было вдоволь! – заорал он. - В молодые годы я шоферил у председателя колхоза «Ленинский маяк», чтобы ему дышло в горло! Вот это был живодер первый сорт. На каждом собрании меня песочил за пьянство да за прогулы, обещал сослать на скотный двор, дерьмо за коровами таскать… Крутой был мужик, серьезный, не тебе чета! Даром что председатель был партийный, а сам всех деревенских девок обиходил будь здоров, лучше любого племенного бычка. А едва жизнь перевернулась и коммуняк скинули, так сразу наш колхоз под себя подмял. Как Ельцина президентом назначили, на второй же день свалил статую Ленина с пьедестала и сдал в городе под видом цветного металлолома. Потом стал первым помещиком в нашей волости, и нас, бедолаг, записал в свою собственность. Меня, вольного человека! А я и колхозником, и крепостным, и членом вашей долбаной коммуны, самогон гнал, гоню и гнать буду!

- Выходит мы зря на китайцев напраслину возводили? – с тихой угрозой спросил Пахарь. – Это ты нашим парням тайно спирт продавал?

- Выходит, я, - нехотя кивнул Федор. – Ну и что? Свинья, она сама грязь найдет, ее учить не надо. Не я, так кто другой сообразил бы установить в погребе самогонный аппарат. Дело-то нехитрое, привычное…

Одна из женщин, стоявших в толпе, охнула и прижала руки к груди.

- Федор Игнатьевич, как же так? Весною, когда сын Марии Лопухиной вместе с трактором в реке утоп, на тебя подозренье уже падало. Но ты пошел к отцу Серафиму и перед иконой божьей поклялся, что…

В глазах Федора заплясала хитринка.

- Ну ты и дура, Натаха! Годов тебе уже за полсотни, а все ее такая же доверчивая, как и девчонка сопливая… Это я для виду в церковь ходил, да попу нашему исповедовался. Ведь знал, что мне не поверят, а ему – поверят. Отец Серафим хороший человек, дважды меня спасал, и третий раз спасет. Да вот он и идет, лих на помине!

Действительно, по Сорочьей улице, что вела к красивой деревянной церкви, торопливо шел отец Серафим. Он был молод, с красивым округлым лицом, редкой, слегка вьющейся бородой и ласковыми карими глазами. Отец Серафим только два года назад закончил семинарию в Сергиевом Посаде, и сам приехал в Зеленодольскую общину, сменив почившего отца Анофрия. Несмотря на добродушную внешность и мягкий тихий голос отец Серафим обладал твердым, непреклонным характером, и не раз вступал в споры с главой общины, отстаивая свою точку зрения.

Толпа расступилась перед отцом Серафимом. Тот с дружеской улыбкой благословил всех собравшихся, а затем обратил свой кроткий взгляд на Пахаря. Глава общины насупился, предчувствуя нелегкий разговор.

- О чем шумите, миряне? – с улыбкою спросил священник.

В толпе разом заговорили почти все женщины. Отец Серафим пользовался у них особой любовью и доверием, они наперебой ходили к нему исповедаться, и потому священник был всегда в курсе всех дел общины. Порой Пахарю казалось, что это даже вредит их общему делу.

Отец Серафим быстро уяснил создавшуюся ситуацию. Улыбка его чуть угасла и он обратил укоризненный взгляд на двух парней, что продолжали стоять на коленях.

- Ну что же вы так, молодые люди? – грустно вопросил он. – Почему пренебрегли своим долгом, и впали в грех пьянства? Нехорошо, очень нехорошо. Не случайно редко вижу вас обоих в церкви, разве только по большим праздникам… Слово божье могло бы вразумить вас, отвратить от безумств, увы, свойственным молодости. А ты, Федор Игнатьевич, что стоишь такой смурный да виноватый?

Хитрый старик словно ждал этих слов. Он ринулся к попу и, рухнув перед ним на колени, начал истово креститься:

- Прости, батюшка, бес попутал меня на старости лет! Как умерла прошлой зимой моя Марфа, одиночество стало грызть меня, словно волк. Вот я и вспомнил, что на чердаке лежит виноделательный аппарат, который я привез из-под Ростова… А тут нам как назло раздали за трудодни зарплату натурой: картошкой, зерном, свеклой сахарной… Вот я и не выдержал, поддался дьявольскому соблазну! А под вечер эти двое парней заявились, на холод да на дождь жалуясь… Вот я от доброты своей и согрел их чаркой-другой вина. А как они добрались до бутылей, что спрятаны были в сенях, и сам не знаю…

Евдоким поднял голову и с удивлением воззрился на старика.

- Ну и дела! – сипло воскликнул он. – Ты ври дядя, да не завирайся. Выходит, это мы с Игорьком к тебе по своей воле пришли, а не ты нас сманивал? Как прослышал, что нам бригадир премию большую выдал, так сразу и прилип со своим самогоном и разными разговорами…

- Какими разговорами? – насторожился Пахарь, но отец Серафим жестом остановил Евдокима.

- Нехорошо свою вину на других перекладывать, Евдокимушка. Господь видит ваш грех, и гневается. Мало того, что вы напились допьяну, так еще и пожар на ферме случился по вашей оплошности! Грех большой, и вина немалая. Но бог милостелив к неразумным детям своим. Надобно вам замолить свой грех, выпросить у господа прощение. Надеюсь, что этот горький урок запомнится вам на всю жизнь, и вы отныне станете почаще посещать храм и облегчать душу свою в таинстве исповеди. А с тобой, Федор Игнатьевич, разговор будет особый, долгий и серьезный. Вижу, душа твоя еще блуждает в потемках, и нелегким станет твой путь к просветлению. Завтра же я жду тебя…

- Нет, - вдруг резко произнес Пахарь.

Отец Серафим поднял на него светлые, недоуменные глаза.

- Что - нет? – спросил он.

- Не будет для Федора никакого завтра, - жестко заявил глава общины.

- Почему же? – насторожился священник. – Неужто вы решитесь изгнать брата заблудшего своего из общины?

- Не станем мы его изгонять, - холодно ответил Пахарь и сложил могучие руки на груди. – Паршивый он человечишко, опасный. Много знает о слабых местах в нашем периметре. Чую, придет Федор к нашим врагам, и доложит, что и как. И тогда нас однажды ночью возьмут голыми руками… Такое уже случилось у нас пять лет назад, когда мы изгнали семью мелиоратора Фролова. Шесть наших человек погибло после этого, а еще мы лишились почти трети урожая… Больше такой ошибки я не допущу!

Он повернул голову к насупившемуся Федору.

- Помнишь договор, какой подписывал при вступлении в общину? А если не помнишь, то я напомню. Тебе, как и каждому члену коммуны, гарантировалась безопасность, возможность учить детей в школе, помощь в строительстве дома, бесплатное лечение и прочее. А главное, община гарантировала: с того дня, как ты вступил на нашу землю, ты навсегда забудешь слово голод! Мы выполнили свое обещание, Федор?

Старик кивнул.

- Ну, положим, выполнили… И что с того?

- А то, что ничего в этой жизни даром не дается. И потому ты прочитал, и подписался собственноручно под второй частью Договора – там где, говорилось про обязанности. Перечислить, какие из них за эти пять лет ты нарушил?

Федор ухмыльнулся, обнажив желтые кривые зубы.

- Почитай все, наверное… И что с того?

- А то, что нельзя нам с тобою вместе жить. Теперь ясно, что из-за тебя три года назад погиб коневод Николай. Из-за тебя спилась бригада плотников и рухнул детских сад, придавив и сделав калеками трех детишек. Из-за тебя сгорела ферма, и мы едва не остались без мяса и молока. Все твои подвиги перечислил, ничего не забыл?

Федор осклабился.

- Ну, положим, кое-что забыл… Самогон-то я всегда гнал, люблю это дело! Да и что это за жизнь для русского человека: закуска есть, а выпить нечего? Семь десятков годков прожил, а такого издевательства над собой не видывал. И терпеть этого больше не буду! А вы чего молчите, мужики? Ну, я еще могу понять городских, это и не мужики вовсе, а слизняки какие-то… А мы-то, деревенская косточка, разве к такой жизни стремились? Уж сколько раз у нас в России сухой закон ввести намеревались, а толку из этого никакого не было. Еще только больше народу травилось из-за всякой химии! А зачем нам химия, когда у нас и сахарной свеклы вдоволь, и зерна пшеничного, и картошки? Я вот что предлагаю: надо заводик вино-водочный открыть. Сами спирт гнать будем, и наливки разные делать, и портвейны из ягод – я рецепты старинные знаю. Будем с соседними общинами торговать, деньги немалые зарабатывать. И обязательно магазинчик свой откроем, чтобы днем и ночью можно было мужику горло промочить. А тот, кто против (и Федор с ненавистью взглянул на Пахаря) пускай собирает свои манатки и убирается! Нам бусурман не надо, мы по-нашенски жить хотим, как отцы и деды жили!

Мужчины в толпе призадумались, а женщины озадаченно переглянулись.

- Это ты не туда, Игнатьевич, гнешь… - нерешительно сказала пожилая Анастасия. – Что захотел, старый бес – чтобы молодежь наша спилась! Да тебе дай волю, пшик из нашей общины останется, все мужики под лавками будут день и ночь валяться… Я-то в деревне с детства жила, этого свинства вдоволь навидалась. Змей зеленый нашу деревню и сожрал, все двести дворов! Теперь на том месте одна полынь растет…

В толпе вдруг разом все заговорили. Пахарь с интересом прислушался к голосам, а затем, словно услышав то, что хотел услышать, взглянул на священника:

- Ну что, отец Серафим? Слышите, о чем люди говорят?

Изрядно струхнувший Федор вдруг рухнул на колени, пополз к священнику и схватился за край его рясы:

- Батюшка, ты слышишь, чем грозятся эти ироды? Хотят меня казнить без суда и следствия, будто убийцу какого-то! Разве Господь одобрит такое варварство? Вразуми этих безумцев, спаси меня, сироту!

Отец Серафим исподлобья взглянул на Пахаря.

- Недоброе дело вы надумали, не божеское… Нет такого у вас закона, чтобы лишать жизни человека!

Пахарь покачал головой.

- Нет, у нас есть такой закон! Он записан в Уставе общины и каждый, в том числе и Федор Самохин, в свое время подписывал его. Этот человек неоднократно совершал преступные действия, которые привели к смерти и увечью людей. Он причастен к уничтожению скота и материальных ценностей. О своих мерзких планах он только что рассказал сам. Дай такому волю – и конец настанет не только нашей общине, но и всем соседним поселениям!

Отец Серафим покровительственно положил правую руку на голову старика, и тот со всхлипыванием прижался к нему.

- Я не судья и не могу оценить, насколько весомы все ваши обвинения, - бархатным тоном промолвил священник. – Одно ясно: Федор несомненно причастен к нескольким несчастным случаям, повлекшим за собой серьезные последствия. Грех тяжкий, и потому Федору предстоит долгий путь к очищению души. Я позабочусь о том, чтобы заблудшая овца прошла этот путь. А что касается его планов… разве можно судить за намерения? Я уже не говорю о таком тяжком наказании, как казнь. Не берите на себя роль всевышнего, Пахарь, она вам не по плечу!.. И потом – разве прежде бывало такое, чтобы на Руси казнили за пьянство? Этак придется всех мужиков извести!

Пахарь напрягся. Он ощущал, что на них с отцом Серафимом сейчас напряженно смотрят сотни глаз. Община только-только встала на ноги, и ее ежедневно расшатывали десятки мелких и крупных подземных толчков. Но, наверное, именно сегодня настал момент истины.

- Наверное, такого прежде не было, - согласился он. – Не только простые люди, но и многие цари, генеральные секретари и президенты страдали этим вечным российским недугом. И к чему же мы в результате пришли? Страна рассыпалась на мелкие части, словно домик из костяшек домино. Население уменьшилось в три раза, многие дети болеют с рождения целым набором генетических, неизлечимых болезней. На земле, нашей бедной русской земле, давно уже некому работать. Мы уже многие десятилетия едим еду, выращенную неизвестно где и неизвестно кем. Посмотрите на лица наших детей, батюшка, и скажите – почему Боже допустил такое? Мы пропили нашу землю, нашу славу – и вы, говорящий от имени Господа, готовы покрывать тех, кто спаивает молодежь, кто убивает наших детей!

В глазах священника зажглось холодное пламя.

- Следите за своими словами, Пахарь, - процедил он сквозь зубы. – Я никого не покрываю, я только как могу, выполняю волю Всевышнего… А Господь милосерден к заблудшим детям своим!

- Тогда почему же он не милосерден к нашим русским детям? – с горечью возразил Пахарь. – Наш народ славен и силен, он создал великую культуру, защитил мир от фашизма, первым вышел в космос… Но нас губит еще с петровских времен слабость к зеленому змею! Многие народы неравнодушны к вину, но умеют с ним дружить, знают меру в застольях. Русские же люди никогда не знали эту меру. Сами страдали безмерно, и при этом во все века безвольно позволяли хитрым людям пользоваться этой слабостью. Но сейчас, в середине 21 века, нас так мало, и мы так слабы, что придется выбирать, кто будет дальше заселять русскую землю: наши дети или кто-то другой. На чьей стороне вы, отец Серафим?

- Нелепый вопрос, сын мой, - ответил молодой священник, и впервые в его словах прозвучала едва ощутимая неуверенность. Почуяв это, Федор поднял голову и завопил:

- Не слушай его, батюшка! Этот Пахарь – кто он такой? Говорят, он даже не крестьянин, а вроде бы ученый, профессор или еще кто… А ученые все безбожники! Да и русский ли он? Гляжу на него, и думаю: самая настоящая немчура! У нас в деревне жили немцы, уж я этот подлый народ нюхом за версту чую. Хотели нас во Вторую Мировую в ежовые рукавицы взять – не получилось. Теперь собираются по-другому русских людей извести: водку-матушку у нас отнять. А я шнапс ихний вонючий пить не стану, я уж лучше опохмелюсь нашим пшеничным самогончиком!

Над площадью повисла напряженная тишина. «Ну что ж, когда-то это должно было произойти» – подумал Пахарь.

- Друзья! – громко произнес он. – Этот человек прав. Меня зовут на самом деле не Пахарь, а Макс Генрихович Эрмлер. Мой прадед был немцем. Он еще мальчишкой приехал в Россию в середине прошлого века, сразу же после войны, чтобы помогать восстанавливать страну, разрушенную фашистами. Мой прадед был коммунистом и свято верил в светлое будущее России. И я действительно не крестьянин, а ученый-физик, академик, лауреат многих международных премий. Меня приглашали работать в США, Германию, Австралию и многие другие страны, предлагали возглавить институты и крупные лаборатории. Но я оставил науку и живу здесь, в глубинке, потому что верю: сейчас самое главное – это наша земля и наши люди.

А теперь решайте сами. Я настаиваю: Федора надо казнить, а Евдокима и Игоря публично здесь же на площади высечь розгами. Это больно и страшно унизительно, но я уверен – иначе нельзя. Более того, я постараюсь, чтобы обо всем этом стало известно во всех соседних общинах.

И еще я настаиваю на строгом соблюдении сорок восьмого пункте Устава, который знаю, многим не нравится: за кражу имущества общины, не важно, частного или общественного, вор должен быть сначала прикован на день к позорному столбу, а при повторном преступлении должен лишаться кисти руки!.. Да, на Руси прежде не существовало таких суровых законов. Долгие века мы жили иначе, пьянство и воровство, особенно среди чиновников, было в порядке вещей. Мы были добрыми и снисходительными к тем, кто унижал и обворовывал нас, кто втоптывал в грязь наше человеческое достоинство и глумился над историей и культурой великой страны. Излишняя доброта сделала нас мягкотелыми и равнодушными, а многие и вовсе ныне превратились в рабов. В результате мы имеем то, что имеем.

Если же вы примете сторону отца Серафима, то тогда из общины уйду я. Живите так, как хотите. Много коммун распалось за последние годы, много деревень превратились в развалины. Мы пока еще, слава Богу, держимся. Но выбирать – вам.

Пахарь замолчал, обводя пристальным взглядом толпу. «Вот и все, - горько подумал он. – Русские смогли перемочь и осилить все: войну, голод, фашизм, сталинские лагеря, ельцинские реформы… Но водка на этой части суши сильнее всего, она сильнее даже этого великого народа!»

На площади стало очень шумно. Казалось, разом заговорили все. Некоторые женщины как водится, ударились в крик, некоторые мужики заспорили до рукопашной. Но общий тон спора не оставлял сомнений – сторонников Федора было явное меньшинство.

Внезапно над площадью раздался тонкий, бабий визг. Все замолчали, и тогда послышался плачущий, почти неузнаваемый голос Федора:

- Братцы, неужто вы меня погубите? А-а-а… Братцы, отпустите меня на все четыре стороны! Богом прошу, пожалейте старого бобыля! Ведь один я как перст после смерти Марфы остался. Ни детей, ни внуков… А пить больше не буду. Богом клянусь!

Пахарь горько усмехнулся.

«А ведь пожалеют, - подумал он. – У нас всегда жалели душегубов».

Федор со слезами на глазах смотрел на своих притихших и призадумавшихся односельчан. Поняв, что шансы на спасение еще есть, он умоляюще протянул руки и зарыдал.

Но внезапно отец Серафим оттолкнул его. В глазах молодого священника светилась презрение.

- Как ты может клясться именем Господа в том, чего никогда не сможешь выполнить? – возмутился он. – Разве ты сможешь не пить? Скажи – разве сможешь?

Федор похолодел. Он понял, что совершил роковую ошибку.

- Э-э… смогу! Конечно, смогу! Вы меня только отпустите, а уж тогда я…

- Быстро ноги унесу, и в другой общине опять возьмусь за свое, - послышался из толпы чей-то женский голос.

Федор понял, что судьба его решена. Опустив голову, он замолчал, покорно ожидая скорого конца.

Но тут со стороны леса послышались крики, протяжный свист и звук выстрелов. Пахарь встрепенулся.

- Кто-то атакует периметр со стороны Волчьей балки! – зычно крикнул он. - Все по местам! Василий, Трофим, Степан – за мной!

Толпа тотчас пришла в движение. Община нередко подвергалась нападениям, и потому каждый взрослый и ребенок прекрасно знал, как действовать в минуты опасности.

Вскоре со стороны околицы донесся мерный грохот, как будто со стороны леса двигалось какое-то железное чудовище. Люди остановились, со страхом вглядываясь в туман. Вскоре в серой пелене появилось большое темное пятно. Оно стремительно приближалось и, наконец, в конце улицы появилась пятнистое металлическое чудище. Это была танкетка. Рыча, словно зверь, она заворочала округлой башней, и нацелила ствол небольшой пушки в центр площади. А чуть позже раздался протяжный свист и топот копыт. Из-за танкетки в два потока понеслись всадники с ружьями наперевес. Усиленно стегая взмыленных лошадей, они в мгновение ока окружили площадь со всех сторон и, угрожающе размахивая кнутами, заставили жителей общины сгрудиться возле вечевого колокола.

Пахарь стоял на помосте, сложив руки на груди. Внешне он сохранял спокойствие, хотя в его груди клокотала ярость. Спустя несколько минут на площадь выехал грузный всадник в бархатном кафтане и длинных кожаных сапогах. На его красивом, обрюзгшем лице застыла презрительная улыбка.

Молча обведя холодным взглядом притихшую толпу, он поднял хлыст и указал на старосту.

- Ну что, Пахарь, кто оказался прав? – сиплым голосом произнес он. – По-твоему вышло, или по-моему?

- Ты бы еще верхом на танке приехал, князь, - ответил Пахарь. – Или прилетел на бомбардировщике. Кажется, ты подписывал год назад договор, который запрещает в нашей войне использовать тяжелую боевую технику?

Князь Василий Охромицкий смачно сплюнул на землю.

- Чихать я хочу на все договора. Все, поиграли в демократию, и хватит. Все эти договора, выборы, гласность и прочая чепуха нужна была нам, деловым людям, чтобы окончательно скинуть коммуняк, и вернуть все в России так, как было некогда при царе-батюшке. Когда-то в молодости я тоже баловался пламенными речами в Думе. Но теперь, когда у меня пахотной земли десять тысяч гектар, да лесов – пять тысяч гектар, а у моих простаков-избирателей – с гулькин нос, то я буду с вами разговаривать по-другому. Земля у меня есть, стало быть, нужны люди, которые на ней будут работать. И вы, холопье семя, будете на меня батрачить, как батрачили ваши прапрадеды!

Князь выразительно погрозил притихшей толпе кнутом. А потом недоуменно взглянул на Федора, священника и парней, стоявших на коленях.

- А это что за самосуд? Что сделали эти людишки?

Федор рухнул на колени, со слезами счастья глядя на всадника.

- Спаси, князюшко меня, невинного! Вишь, эти ироды собрались казнить меня! И за что? За простой самогон, ешкин кот!

Князь расхохотался, обнажив ровные мелкие зубы.

- А что в самогоне плохого? Люблю его, заразу, почище всякого иноземного виски. Мой постельничий Агафон гонит славный самогон из пшенички, светлый, словно слеза… Нет твоей вины, старик, и потому я тебя освобождаю. А эти два парня - чем они провинились?

- Да ничем особо! - ответил Федор, радостно глядя на нежданного избавителя. – Ну, перебрали они малость моего самогончика, а потом на их ферме пожар случился. Вроде, сгорела кое-какая скотинка. Но чего по молодости не бывает? Дурь она и есть дурь, а самогон-то мой причем?

- Ах, вот оно как… - брови князя задумчиво выгнулись. – Выходит, общинное добро пострадало. Положим, на него мне наплевать. Но ведь все это добро очень скоро станет моим! А это совсем другое дело, свое добро я никому разбазаривать не позволю. Самогон, говоришь? Да что ж ты, старая сволочь, во время работы парней спаиваешь? Эй, люди, повесьте этого грязного старика!

Федор застыл, забыв прогнать с лица радостную улыбку.

Четверо всадников спешились. Один достал из приседельной сумки крепкую веревку. Через несколько минут ее закрепили на фонарном столбе, и оцепеневшего Федора потащили к месту казни.

- Это как же, - забормотал старик, трясясь от ужаса. – Это за что же? Я же к вам, князюшка, с чистою душою… Стал бы служить вам верою и правдою! Батюшка, спаси!

Священник исподлобья глядел на князя, а потом молча отвернулся.

Князь удовлетворенно улыбнулся.

- Умный ты человек, отец Серафим, - ласково произнес он. – Чую, мы с тобой крепко подружимся. Уж я на твою церковь денег не пожалею, купола золотом покрою, да на вклады щедрые не поскуплюсь! Князья с церковью во все века были как две руки… Ну, чего вы там возитесь?

Федор заверещал, почувствовав на шее холодный виток пеньковой веревки. Еще секунда – и он уже болтался в метре над землей, судорожно извиваясь, а потом дернулся всем телом и затих.

Князь с иронией посмотрел на мрачного Пахаря.

- Ну что, староста, сделал я твое дело? Правильно, что порядок в общине соблюдаешь. Это я ценю и уважаю, потому что без порядка на Руси кроме пьянства, разгильдяйства и воровства ничего не было и не будет. Думаю, мы с тобой тоже поладим. Мне толковый староста все одно нужен, а кто знает этих людишек лучше тебя?

Пахарь мрачно усмехнулся.

- Выходит, ты из меня, вольного человека, слугу хочешь сотворить?

Князь привстал в стременах и указал плеткой на танкетку.

- Какая может быть воля под пушечным дулом? Все, поиграли в свободу с людишками, теперь это безобразие кончать пора. Всегда на Руси была хозяева, и всегда были слуги и рабы. Рабов мне не надо, с ними хлопот много. А вот слуги верные да работящие нужны. Только тогда Россия воспрянет из праха, когда каждый будет заниматься своим делом. И работать мои людишки будут не за совесть, которой у русского крестьянина отродясь не было, а за страх перед суровым, но справедливым хозяином. Понятно?

- Понятно, - кивнул Пахарь. – Говоришь, делом своим надо заниматься? Это верно, пора браться за дело.

Он поднял правую руку и зычно крикнул:

- Готовсь!

Толпа дружно и привычно рухнула на землю. И тотчас откуда-то из соседнего дома раздался грохот выстрела, и башню танкетки охватило пламя. Одновременно сразу с нескольких сторон застучали пулеметные очереди. Всадники заметались, не зная, где скрыться от разящего огня. Некоторые начали стрелять из винтовок в туман. Князь Охромицкий стрелять не стал – он пришпорил своего коня и стремительно помчался в соседний переулок, тот, что вел к речке.

Через несколько минут все было кончено. Двенадцать слуг князя были убиты, четверо тяжело ранены. Мужики из толпы достали ножи и безжалостно прикончили тех, кто пришел в деревню с мечом.

Отец Серафим, бледный как смерть, истово крестился, с ужасом глядя на все происходящее. Потом он обернулся и с укоризной посмотрел на старосту.

- Не по божеским законам живешь, Пахарь!

- А князья, что обманули народ, живут по-божески? – тихо спросил Пахарь. – А как насчет тех священников, что им фактически служат? Легко и просто держать народ в темноте от имени самого Господа бога, внушать им необходимость смирения перед власть имущими. Но народ уже привык к свободе. И просто так ее мы никому не отдадим!.. Мужики, берите топоры да пилы, пойдем отстраивать зеленодольскую ферму.

Пахарь повернулся и пошел по улице, что вела к полю. За ним последовала большая часть мужчин. Остальные мужики занялись уборкой трупов, а молодые бабы побежали за ведрами – надо было гасить пылающую танкетку.

Отец Серафим долго смотрел вслед старосте, а затем перекрестил его и прошептал:

- Господи, прости его, грешного… И прости меня, своего слабого слугу. Ведь сердцем я чувствую, что он прав, ирод немецкий!

Братья Игорь и Евдоким, что продолжали стоять на коленях посреди площади, недоуменно переглянулись.

- А как же мы? – робко сказал Игорь, глядя на оставшихся на площади женщин. – С нами-то что будет? Матушка, развяжите нас!

К ним подошла мать – суровая седая женщина. Она ласково погладила сыновей по головам, а потом повернулась к другим пожилым женщинам и промолвила:

- Сердце мое разрывается от боли, но Пахарь прав. Слишком много на свете людей, которые хотели бы разрушить нашу общину, и превратить нас, свободных людей, в рабов. А я не хочу, чтобы мои дети и внуки стали рабами!.. Бабы, кто будет сечь моих сыновей?

Глава 4. Визит джентльменов

Спустя месяц центральные улицы Москвы были обильно увешаны красочными растяжками. На них сменяли друг друга голографические изображения панорамы какой-то горной долины с пирамидальным строением посреди, и бегущие светящиеся надписи: «Вольга приглашает в Манеже 10-17 ноября на выставку «Россия и Алтайская Цитадель»».

Стояла промозглая октябрьская погода. В воздухе уже порхали первые снежинки, мостовые не просыхали даже при редком появлении холодного осеннего солнца. Москвичи уже успели забыть о своих летних впечатлениях, многим захотелось чего-то яркого и необычного. Театральные залы по вечерам были переполнены, новые голливудские голофильмы давали бешеные сборы. В этом году в моду вновь вошли романтические мелодрамы, и римейк знаменитого фильма «Унесенные ветром» с Леонардом ди Каприо в роли Ретта Батлера наконец-то побил застарелый рекорд «Аватара-3».

Все жаждали зрелищ, способных добавить адреналин в остывающую осеннюю кровь. Выставка в Манеже вряд ли могла быть отнесена к таким будоражащим воображение событиям. Первый взгляд на растяжки обычно не вызывал у москвичей каких-либо эмоций. Какая Цитадель? Кто такой Вольга? Про Волгу знаем, а вот про Вольгу что-то не слышали, хотя имя вроде бы знакомо из каких-то детских сказок.

Но удивительное дело – почти все прохожие почему вновь устремляли глаза на трепещущие на ветру узкие полотнища, и словно завороженные следили за бегущими призывными строчками. Буквы как-то странно мерцали, а потом до каждого прохожего невесть откуда доносились звуки чудесной мелодии, похожей на перезвон хрустальных колокольчиков. «А почему бы действительно не сходить в Манеж?» – думали тогда москвичи. И самое странное, за всей суетой дел об этом своем решении почему-то не забывали.

До торжественного открытия выставки оставалась одна неделя. Интригу добавляло то обстоятельство, что обычно охочая до сенсаций пресса глухо молчала о предстоящем событии в Манеже. Молчал и Интернет, что было уж совсем странно. Каждый день около сорока тысяч человек входили в Сеть, чтобы хоть что-то разузнать про предстоящую выставку. Вопросы сыпались словно из рога изобилия. Что такое Цитадель? Что за горная долина изображена на растяжках? Кто такой Вольга, и чего он добивается?

А потом неизвестно откуда по городу поползли слухи, один необычней другого. Говорили, что якобы в столице объявился чуть ли не сам сын Божий, именующий себя старинным русским именем Вольга. Он поразительно походит на традиционные изображения Христа, и к тому обладает многими необычными, и даже магическими способностями. Также утверждали, что любой собеседник, будь то политик, финансист или бизнесмен, поневоле чувствует рядом с Вольгой словно пигмей рядом с колоссом Родосским. Дальше слухи обрастали уже самой настоящей мистикой. Мол, взгляд Вольги проникает в самую сущность человека, от него нельзя скрыть даже своих самых тайных мыслей. Женщины млели от его божественной красоты, мужчины инстинктивно признавали его безусловное превосходство.

Вольга был нигде и одновременно чуть ли не везде. Он неожиданно появлялся на различных светских тусовках, заседаниях Большой Академии Наук, в ночных клубах, в казино, в элитных частных школах, в отраслевых институтах, в том числе и самых засекреченных, в библиотеках, музеях и еще невесть где. Нигде его не звали, ниоткуда он не получал приглашений, нигде ему не выписывали пропусков. И тем не менее этот странный человек с необычайной легкостью проникал через любые, самые жесткие охранные кордоны. Люди из служб безопасности только озадаченно разводили руками и клялись, что не пропускали незнакомца, и тем более не получали от него никаких взяток. В последнее, правда, верилось с трудом.

Странный Вольга обычно появлялся в сопровождении не менее странной свиты. Его сопровождал простоватой внешности мужчина лет тридцати по имени Виктор, говорливый, с простодушной улыбкой. Он с легкостью переходил с любым собеседником на «ты», и тотчас начинал говорить о каком-то потрясающем проекте, сулящем якобы многомиллиардные прибыли, и способным перевернуть всю будущую историю человечества. Понять, о чем говорил простак, было совершенно невозможно, но почему-то после такого нелепого разговора у многих деловых людей появлялся какой-то зуд, какое-то волнующее бурление в крови. Почему-то им хотелось встать посреди ночи и бежать куда-то на край Москвы, чтобы встретиться с простаком и сделать для него все, что только было возможно в их силах. И побежали бы, да только не знали, куда, поскольку простак почему-то никому не называл ни своего адреса, ни даже номера телефона.

Еще больше внимания приковывал коротышка, почти карлик, с уродливым лицом и грубыми, вызывающими манерами. Коротышка был известен в артистических кругах как некогда довольно успешный продюсер Андрон Минх, прозванный за настырность и цепкость Пиявком. Этот тип непрерывно курил сигары, потягивал пиво из никогда не иссякающей кружки, и нагло требовал от всех денег. И удивительное дело, деньги ему почему-то давали. Впрочем, Андрон не брезговал и кредитными карточками, хотя явно предпочитал наличные. В отличие от простака, коротышка буквально всем совал свои визитки, невероятно красивые, переливающиеся всеми цветами радуги, с витиеватыми, трудночитаемыми надписями. Однако через некоторое время эти визитки имели обыкновение превращаться в белые картонные прямоугольники, на которых синими чернилами были жирно выведены похабные слова.

Человек, похожий на Христа (некоторые церковники поспешили обозвать его лже-Христом) всегда появлялся в сопровождении женщин (всегда разных) потрясающей красоты. Их неизменно возглавляла сексапильная негритянка по имени Диана, некогда работавшая где-то в Египте, кажется, главным археологом комплекса древних усыпальниц фараонов в Долине Царей. Другие женщины были русскими, полячками, итальянками и прочее. Все они являлись участницами многочисленных мировых конкурсов красоты. Их роскошные наряды редко контрастировали с серым вязаным свитером и потертыми джинсами их спутника, но почему-то красавицы никогда не только не затмевали его, но даже и не могли перетянуть на себя казалось бы вполне естественную долю мужского внимания. Им не помогали ни обнаженные роскошные плечи, ни глубокие декольте, ни блеск драгоценностей. Любая женщина, оказавшись в подобной ситуации, должна была бы почувствовать себя немного оскорбленной, но спутницы Вольги явно пребывали в какой-то эйфории и с обожанием глядели на своего спутника, ловя каждый его взгляд, реагируя на каждое слово и каждый жест. Понятно, что эти женщины сразу же становились предметом вожделения стареющих развратников, профессиональных альфонсов и пресыщенных хлыщей из московской золотой молодежи. Увы, все их усилия пропадали втуне, что еще больше усиливало и без того огромный интерес к Вольге.

А вот речи новоявленного пророка вызывали недоумение. Он почти ничего не говорил о своих замыслах и проектах, а вместо этого занимался мрачными предсказаниями.

Это звучало по меньшей мере нетактично, поскольку царь-президент России Иванов-Иванов (он слыл большим либералом, и потому настаивал, чтобы его двойной титул писали без больших букв) накануне своего неизбежного переизбрания на второй срок, в это же самое время изо всех СМИ источал сияющий оптимизм. Всем и повсюду, от Москвы до самых до окраин, усиленно втолковывалось, что экономика набирает ход, социальная напряженность ослабевает, профицит бюджета растет, а неконструктивная левая оппозиция потеряла былую опору среди пожилых совков (ныне почти вымерших), и крайне растеряна. Называлось и немало других достижений: окончание полной приватизации бывшей госсобственности, в том числе земли, лесов, рек и морей, а также музеев, театров, библиотек и других малоприбыльных культурных объектов, камнем висящих на шее государства. Не без труда произошла давно ожидаемая всей прогрессивной общественностью легализация проституции и легких видов наркотиков (разумеется, под строгим надзором полиции нравов). В Госдуме приняты в третьем чтении законы об обязательном начальном образовании, о повсеместном открытии бесплатных пунктов стерилизации женщин и мужчин, о разрешении любых видов эвтаназии, клонирования и так далее. Готовились и многие другие полезные законы: о запрете всех левых партий (давно пора!), о свободной продаже огнестрельного оружия (оно уже и так повсеместно продавалось), о реформе Уголовного Кодекса, в котором обвиненному судом гражданину предоставлялась возможность избежать наказания за любое преступление (разумеется, кроме злонамеренного убийства) за разумную цену в у.е. по соответствующему гибкому тарифу; об освобождении от обязательной службы в армии за те же у.е., и так далее, и тому подобное.

Вольга не отрицал всех этих несомненных достижений новой России, которая при Иванове-Иванове уверенно вошла в сообщество развитых цивилизованных стран. Более того, в отличие от совковых отморозков, которые кое-где еще поднимали свои поседевшие головы, Вольга против перемен и не протестовал. Но зато он как-то все странно выворачивал, словно бы наизнанку, и это производило на слушателей шокирующее впечатление.

Разумеется, до большинства москвичей дошли лишь осколки из различных высказываний Вольги, и сложить их в единое целое не представлялось никакой возможности. Люди уяснили только одно: в их городе появился пророк, который предрекал скорый приход Нового Варварства.

И оказалось, что семя пало на благодатную почву! Москвичи по давней российской традиции жили куда лучше, чем граждане из периферии, но даже их достало неустанно вранье подконтрольных царю-президенту, и при этом совершенно свободных средств массовой информации. Нет, ежели бы новый пророк заговорил о грядущем Апокалипсисе, или предрек бы скорое наступление Золотого Века, ему бы просто не поверили. Но каждый мыслящий человек буквально на каждом шагу видел следы неотвратимой деградации, и слово «варварство» давно уже было у всех если не на устах, то на умах. Каждый, кто выезжал за город, видел в лесу на каждом шагу бутылки, ржавеющие банки из под пива, поваленные и никем не убранные гниющие деревья, замусоренные пруды, грязные реки, опустевшие клубы, еле тлеющие библиотеки, заполоненные примитивной криминальной бульварщиной в ярких, кричащих глянцевых обложках. Десятки тысяч деревень уже умерли, разумная жизнь в других десятках тысячах деревень едва тлела. В городах было немногим лучше. Люди уже давно боялись по вечерам выходить на улицы, и даже поездка в лифте становилась рискованным делом. Почтовые ящики ежедневно наполнялись шприцами, листовками с адресами борделей и наркопритонов; людей похищали, убивали, насиловали, избивали, калечили, разделяли на отдельные органы. Полиции боялись пуще, чем бандитов, а судей – еще больше, чем полицию. Чиновники жировали, вымогая у людей взятки абсолютно за все, цены росли как на дрожжах, многих выселяли из квартир за неуплату резко подорожавших коммунальных услуг, многим отключали зимой тепло, газ и свет…

Так было и пять, и десять лет назад, но с каждым годом становилось все хуже и хуже, и даже самые состоятельные москвичи не были уверены, что, выйдя утром из дома, они сумеют туда вернуться вечером. Никакая охрана, ни какие бронированные двери и окна автомашин не могли спасти от пули или бомбы киллера, отравленной пищи, подметных пакетиков с наркотиками и незарегистрированного оружия. Власть научилась неплохо себя защищать, но все остальные граждане, и нищие и миллионеры, должны были искать спасение самостоятельно. А это было далеко не просто!

Грядет Новое Варварство – сказал пророк, похожий на сына Божьего. Что делать в это грозное время, он пока не объяснил. Но разве случайно по всему городу развешены растяжки, где всех приглашают на выставку, организованную тем же самым загадочным Вольгой? Надо, пожалуй, сходить. Конечно, в одежды пророков зачастую рядятся проходимцы, но чем черт не шутит…

Конечно же, слухи дошли и туда, где к ним было принято всерьез и профессионально прислушиваются. И джентльмены, компетентные во всех отношениях, начали вить вокруг странного гостя столицы свою паутину. К их превеликому удивлению оказалось, что Вольга и его команда базировались не где-нибудь в мало дружественных Англии или Латвии, а совершенно открыто и официально арендовали бывший дворец культуры завода «Красный фонарщик», что находился сразу же за Садовым кольцом. Поразившись такому наивному прекраснодушию, люди, компетентные во всех отношениях тотчас начали действовать. Не то, чтобы их особо заинтересовали рассуждения Вольги (хотя и не без этого, поскольку люди в органах подобрались думающие, с философской жилкой), но на Лубянке возникло вполне законное опасение, что новоявленный пророк метит в политику, притом не исключено, что в самую высокую. И это накануне президентских выборов!

В один прекрасный день к бывшему дому культуры сразу с нескольких сторон подъехали черные автомашины с тонированными стеклами. Чуть позже рядом остановились два бронированных фургона, откуда словно горох посыпались спецназовцы в масках и с автоматами в мускулистых руках. Быстро и умело оцепив по периметру обшарпанное здание в стиле сталинского ампира, они приготовились выполнить любой приказ джентльменов, компетентных во всех отношениях. Впрочем, эти люди никуда не торопились. Восемь джентльменов в строгих черных костюмах, в черных галстуках, черных перчатках и белых рубашках-бронежилетах подошли к входной двери, и…

Внезапно дверь словно бы сама собой гостеприимно распахнулась. Люди в черном мгновенно выхватили пистолеты и приготовились навести конституционный порядок. Однако потенциальные террористы, торговцы наркотиков или хозяева подпольного склада оружия (нужное подчеркнуть), никак не обнаружили своего присутствия. Что, впрочем, вовсе не являлось смягчающим обстоятельством, притом ни в чем.

Приготовившись на всякий случай к самому худшему, люди в черном гуськом, на полусогнутых, пробежали через анфиладу дверей и вдруг оказались в обширном, ярко освещенном фойе. Все стены его были увешаны десятками разнокалиберных картин. Одни занимали полстены, вторые были размером не более школьной тетрадки. Картины были написаны в самой различной манере. Одни поражали детальной проработкой мельчайших деталей пейзажа, лиц людей и даже складок на одеждах, и напоминали яркие фотографии. Другие выглядели беглыми карандашными набросками, которые метко схватывали разные типы людей, здания, причалы, улицы, дома, оранжереи, магазины, горы… Но большая часть работ выполнена акварелью, придававшей пейзажам романтический флер.

Восемь человек в черных костюмах стояли в центре фойе, сжимая в руках пистолеты, и озадаченно переводили взгляды с одной картины на другую.

- Это еще что за фигня? – сдавленно спросил полковник М. (на самом деле он выразился куда крепче). – Мы что, в музей попали?

- Не похоже, - ответил майор Щ. – Я в живописи разбираюсь, но такого нигде не видывал. Вернее, вру, видел, но только в молодости, в самом начале горбачевской перестройки. Тогда на Малой Грузинской, в полуподвале, демонстрировалась живопись, так сказать, новой волны художников. Мы этих типов слегка щупали, поскольку почти все они водили шашни с иностранцами. Пачкуны вовсю приторговывали своей мазней, да не за деревянные, а за валюту. Приятно вспомнить, что в те времена за такие дела могли и посадить.

- Запросто! – поддержал его коренастый лысый крепыш, майор Д. – Помнится, я еще молоденьким стажером КГБ посадил парочку пачкунов. Больно длинный у них был язык, да и картины – фиг поймешь, что там хотят сказать о нашем тогдашнем генеральном секретаре. Бывает, глядишь на клоуна, что забрался на телеграфный столб и выдувает там людям на смех мыльные пузыри, и понимаешь: пачкуна надо брать, ведь явно замахнулся на Хозяина, сволочь! А другой бородатый хрен вздумал нарисовать весну в городе, да не светлую, не радостную, а со снегом, лужами на асфальте и бредущими во мгле мрачными прохожими. Ну, думаю, это ты зря, дяденька, этот фиг в кармане тебе так просто с рук не сойдет… Эх, и времечко было, простое и здоровое, словно пшенная каша, приятно вспомнить!

Полковник М. мысленно вздохнул – он тоже порой тосковал о прежних, увы, давно ушедших простых временах, но на его лице не отразилось ничего постороннего.

- Ну, а как прикажете понимать все это? – раздраженно ткнул он в огромный пейзаж, на котором был изображено море, панорама какого-то гористого острова, с циклопическим пирамидальным зданием посредине. – Что-то я не вижу поклепа на нашу российскую действительность. Солнце, теплое море, пальмы… Хм-м, да, с пальмами у нас все нормально. А какого ляда из леса торчит эта белая хреновина размером с гору? Это что, намек на пристрастие Хозяина к женскому полу? Капитан С., взгляните на надпись.

Капитан С. осторожно подошел к картине и, пригнувшись, стал внимательно изучать ее нижнюю часть.

- Надписи нет, товарищ полковник, - наконец, доложил он. – Табличка привинчена к раме, а надпись, видимо, не успели сделать.

- Пачкуны… - с презрением отозвался полковник. – Никакого порядка в сфере культуры, как обычно! Что это за картина, ежели под ней нет подписи? Майор Щ., определите, что за место изображено на картине. Надеюсь, это не Черное море, а белые здания среди деревьев – не дача Хозяина в Пицунде?

Майор Щ. строевым шагом подошел к картине и на несколько секунд застыл в глубокой задумчивости. А потом уверенно доложил:

- Никак нет, господин полковник. Без всякого сомнения, это греческий остров Крит – таким он выглядит с палубы корабля, со стороны Ливийского моря. Я одно время служил в Арханесе под прикрытием гувернера одной высокопоставленной особы, так что вряд ли могу ошибиться. Слева видны контуры Белых гор, за которым находится крупнейший порт Ханье, а справа…

- Не нужно подробностей, мы не на экскурсии, - поморщился полковник М. – Меня интересует белая пирамида. Что это за штука?

Майор развел руками.

- Понятия не имею. Правда, я служил на Крите двенадцать лет назад, может, там за это время построили какой-нибудь суперотель?.. Хотя вряд ли. Думаю, что эта громадная пирамида и есть та самая Цитадель, которой будет посвящена выставка в Манеже. По-моему, на картинах изображены Цитадели разных видов и форм, окружающие их малые пирамиды и так называемые города Солнца. Почему-то пачкуны зачастую изображают какие-то северные горные долины. Возможно, это наш Алтай. Тайга, бурные реки, снег… Все это более или менее понятно. А вот люди…

- Что – люди? – хмуро спросил полковник М.

Майор Щ. Прошелся вдоль стен, вглядываясь в картины. Изображенные на них здания порой просто поражали воображение своими фантастическими формами, но люди еще сильнее приковывали к себе внимание. Но чем? Понять было не просто.

- Не вижу ни одного хмурого и даже недовольного лица, - наконец, заявил майор Щ. – Все счастливы и довольны жизнью. Даже старики. Но пожилых людей не так много, гораздо больше молодежи. Яркие смелые одежды у парней, а у девушек порой обнажена грудь…

- Нудисты, что ли? – с подозрение спросил майор Д.

- Вряд ли. И на фиг в кармане эта мазня тоже не похожа. Но главное, Хозяина на картинах вроде бы нет.

Полковник М. хмыкнул:

- Ну, это надо еще посмотреть… Сходство лиц здесь не самое важное, многие художники нынче снова стали применять эзопов язык. Свободы им, видите ли, опять не хватает! Майор, как насчет эзопова языка?

Майор Щ. еще раз прошелся вдоль картин, выразительно шевеля носом, словно принюхиваясь, а затем уверенно ответил:

- Нет здесь эзопова языка, это точно. Как говорится, что на витрине, то и в магазине. У меня нюх на подобные вещи натерт.

- Хм-м, тогда вряд ли весь этот хренов вернисаж имеет отношение к высокой политике! Остров Крит, Алтай, пирамиды, чудесные дома, счастливая молодежь… Чушь конечно, фантастика, но законом не запрещено.

- Ученые, - добавил майор Щ.

- В каком это смысле? – насторожился полковник М. - Чему именно они ученые?

- Просто ученые, - улыбнулся майор. – На многих картинах изображены лаборатории, цеха, научные библиотеки и множество людей в белых халатах.

- Ах, просто ученые, - вздохнул с явным облегчением полковник М. – Ну, это законом тоже не возбраняется, конечно, если эти люди не занимаются какими-либо запрещенными исследованиями.

Майор Щ. вновь вперил взгляд в картины, а затем развел руками.

- Трудно сказать, чем именно они занимаются, господин полковник. Думаю, что авторы картин и сами толком не знают этого. По крайней мере, все приборы, которые я вижу, нарисованы явно дилетантами, не способными отличить тестер от тостера. Много сверкающих лампочек, дисплеев, каких-то громоздких энергоустановок. Особенно смешно выглядят лаборатории биохимиков: сплошные колбы, реторты и автоклавы, как в позапрошлом веке. Но ученые явно увлечены своим делом, и лица у них, можно сказать, вдохновенные.

Майор Д. осторожно кашлянул, вопросительно взглянув на полковника М.:

- А может, в этом и состоит подкоп под нашу светлую действительность? – спросил он. – Пачкун специально изображает счастливых ученых, а сам этим намекает: мол, у нас в России таких еще поискать надо! Да и чего веселиться, коли оборудование в лабораториях допотопное, а зарплата у академика меньше, чем у…

Полковник строго взглянул на подчиненного, и тот прикусил язык.

- Думайте, когда говорите, майор, - жестко сказал он. – У вас на плечах голова, или как?.. Ну что ж, с выставкой мне лично все ясно. Теперь давайте поищем авторов всего этого художественного хлама, хотя они меня теперь мало интересуют. Ну, уж раз мы сюда приехали…

Он демонстративно щелкнул предохранителем и спрятал пистолет в кобуру. Подчиненные сделали то же самое.

Осмотр дома культуры ничего интересного не дал. В здании не оказалось ни единого человека. В комнатах и залах были расположены многочисленные мастерские. На подрамниках стояли новые картины, на которых была изображена алтайская Цитадель, чем-то напоминавшая огромный православный храм. Еще одна, только что начатая серия картин изображала третью, фантастическую по форме башню, в которой угадывалось легкое сходство со знаменитым нью-йорским небоскребом Эмпайр стейт билдинг. Башня стояла посредине какой-то необъятной степи. Ее окружал огромный сияющий город, над которым парили сотни бескрылых машин.

Это было все. Ничего подозрительного, даже обычных компьютеров, в комнатах найдено не было. Тщательный осмотр подвальных помещений и чердака тоже ничего не дал. Казалось, художники (а их должно быть не менее сотни!) покинули свои рабочие места буквально несколько минут назад. На многих столах еще дымились чашки с кофе, лежали свежие булочки, фрукты…

Полковник М. распек в пух и прах своих людей из службы разведки. Они клялись и божились, что и Вольга, и вся его шайка с раннего утра собрались в доме культуры и оттуда не выходили. Наверное, где-то в подвале есть подземный ход…

- … который ведет в Китай, - задушевно закончил за начальника службы разведки полковник М. – Одно из двух: или здесь на самом деле есть подземный ход, или вы – идиот. Второе куда вероятнее. Все, операция завершена, и мы как обычно оказались в полном дерьме. Впрочем, можно зачесть сегодняшнюю операцию как выездное культурное мероприятия.

Спустя некоторое время кавалькада машин отъехала от дома культуры. Полковник М. сидел за заднем сиденье рядом с майором Щ. и продолжал негодовать.

- Представляю, с каким выраженьем на лице мне придется идти на ковер к генералу! – орал он. – Да Виталий Евгеньевич меня раком поставит, и будет прав! Работнички у меня в отделе еще те, какого неуловимого Вольгу прижучить целый месяц не могут… Водитель, мать твою, сверни фантиком свои большие уши, и смотри на дорогу! Только не хватало нам вляпаться в ДТП!

Шофер, работавший по совместительству в других важных органах, кивнул и вперил взгляд в приближающийся перекресток. А полковник М. тем временем продолжал орать, и при этом незаметно пожал руку майору Щ.

- Кажется, выставка все-таки состоится, - тихо сказал он.

Майор Щ. кивнул и вопросительно взглянул на начальника.

- Думаете, Вольга на самом деле тот человек, кто нужен сейчас России? – прошептал он. – Может, тогда стоит накрыть его нашим зонтиком?

Полковник М. нахмурился и не ответил. Откинувшись на спинку сиденья, он глубоко задумался.

Глава 5. Большой Проект

За три дня до выставки в Манеже газета «Комсомольская правда», имевшая тираж более 10 миллионов экземпляров, привлекла к себе внимание необычной первой страницей. На ней была изображено какое-то огромное пирамидальное здание, окруженное городом. Рядом была помещена фотография бородатого человека, похожего на Христа. Он стоял, сложа руки на груди, и с загадочной улыбкой смотрел сверху вниз на пирамиду, словно бы с высоты птичьего полета. Чуть ниже размещалась надпись: «Философ Вольга Строгов утверждает: пришла пора строить новые пирамиды Земли!».

Текст статьи Вольги, озаглавленной «Россия и Большой Проект 21 века», поразил и озадачил многих, Вот он с краткими сокращениями:

1. Грядет ли Новое Варварство?

Миновав границу тысячелетий, человечество словно бы переступило через некую незримую черту. Буквально каждый день информационные агентства обрушивают на головы людей свидетельства о новых катастрофах. Кажется, что во всех уголках мира происходит одно и тоже: чудовищные наводнения, опустошительные засухи, подлые акции террористов, бесчисленные падения самолетов, безумные выходки вандалов… Что это – временная полоса неудач? Или мы слышим раскаты грома будущих планетарных катастроф? Над Индией и соседними странами уже повисло т.н. «азиатское бурое облако», грозя гибелью всему живому. Недавно у виска Земли просвистел небольшой звездный камень, а по данным американских астрономов навстречу нам движется куда более крупный астероид, который уже в 2059 году может уничтожить целый материк. Но не исключено, что к тому времени из-за поворота земной оси может начаться новый всемирный Потоп…

На этом мрачном информационном фоне весьма странно выглядели бодрые сообщения о недавно прошедшем в Лондоне очередном саммите, посвященному так называемому «устойчивому развитию человечества». Хочется спросить: господа, а кто, собственно, доказал, что земная цивилизация находится ныне именно на стадии развития, да еще и притом устойчивого? Весьма скудные результаты саммита в очередной раз заставляют сомневаться в столь оптимистическом взгляде на мир. Напротив, многие факты говорят о том, что мы скорее приближаемся к давно ожидаемому Концу Света.

Отбросим эти две крайние оценки, как слишком оптимистическую и излишне пессимистическую. Есть все основания полагать, что человечество на самом деле движется по иному, третьему пути – навстречу закату Пятой расы.

Согласно эзотерическому учению, человек является отнюдь не результатом эволюции живой природы Земли и не созданием Божьим, а продуктом экспансии космических сил. Придя на нашу планету тысячи веков назад, люди выглядели совершенно иначе, имели огромный рост, и обладали таинственными, ныне практически полностью утерянными знаниями.

За миллионы лет человечество на Земле прошло четыре стадии развития, расцвета и гибели. О первых двух расах людей известно очень мало. В священных книгах, таких как древнеиндийские «Пураны», в древнеперсидском эпосе «Шах Намэ», сохранились сведения о Третьей расе – жителях таинственной Лемурии. Многие тибетские монахи считают себя их прямыми потомками, но не исключено, что лемурийцы дали начало и другим древним восточным цивилизациям. О Четвертой расе – Атлантиде, известно в основном из знаменитых диалогов Платона «Тимей» и «Критий». Есть основания полагать, что атланты стали прародителями современной западной англосаксонской цивилизации. Легендарная северная Гипербория могла породить ариев и славянские племена, нити от которых тянутся в нашу Россию.

Ныне, вот уже более десяти тысяч лет, прошедших после последнего всемирного Потопа, Землю населяют люди Пятой расы. Унаследовав в 3 тысячелетии до н.э. некоторые знания лемурийцев, атлантов и гиперборийцев, новая цивилизация совершила сначала очень медленный, а с 18 века - стремительный подъем по крутой лестнице прогресса. В конце 19 - начале 20 веков Пятая раса вышла на пик своего развития, когда во многих странах, и в первую очередь в России, появились сотни гениев науки и культуры. Самыми яркими достижениями Пятой расы стали овладение атомной энергией и выход человека в Космос.

Однако «мирный атом» вскоре обернулся кошмаром Хиросимы, Нагасаки и Чернобыля, а полеты на Луну имели скорее политическое, чем научное значение, и не перешли в планомерное освоение Солнечной системы. За почти шестьдесят последующих лет лунная программа оказалась фактически забытой, и что еще хуже, ненужной человечеству, озабоченному чисто земными проблемами. Символично, что недавно НАСА в очередной раз заморозила программу пилотируемых полетов на Марс. А наша Россия, пионер Космоса, на такую программу уже просто неспособна… Ни один писатель-фантаст даже в кошмарном сне не мог представить такую Зарю Космической эры!

В то же время 20 век стал самым кровавым в истории, едва не погубив человечество в двух мировых войнах и породив чуму фашизма. А в конце 20 – начале 21 веков стали лавинообразно нарастать другие проблемы: экологические и техногенные катастрофы, терроризм, наркомания, расовая и религиозная нетерпимость, чудовищная деградация культуры, практически полное отсутствие гениев и мировых духовных авторитетов, СПИД и т.д.

Оптимисты возразят: а как же стремительное развитие технического прогресса и бесспорно выдающиеся достижения современной науки? Могут ли сочетаться Интернет, мобильная связь, первые аэромобили, видеотелефоны, голографическое телевидение, нанатехнологии и прочие чудеса 21 века с варварством? Разумеется могут, поскольку варварство зарождается не в научных лабораториях и заводских цехах, а в умах людей. В 30-х годах прошлого века нацисткая Германия была самым технически развитым государством мира, с самой передовой наукой, в том числе и фундаментальной, что ничуть не помешало расцвету невиданного в мировой истории мракобесия. Не помешает этому (а еще вернее, будет активно способствовать массовому одичанию) и нынешний Интернет, уже сейчас превратившийся в грандиозную свалку полезной информации с информационным же мусором - порождением невежества, развращенности и человеческой глупости. К тому же, способность человека воспринимать знания за последние века практически не изменилась, а это значит, что чрезмерное обилие информации будет в дальнейшем не столько развивать, сколько подавлять разум человека и его творческие способности. Все идет к тому, что будущие варвары будут рабами Сети.

Эти, а также многие другие факты хорошо укладываются в гипотезу о цикличности развития человечества. Весьма вероятно, что в двадцатом веке Пятая раса прошла пик своего развития, и начала падение в пропасть очередного Варварства. Тревожные явления, которые записным оптимистам кажутся побочными и временными последствиями устойчивого развития мира, на самом деле могут оказаться признаками его закономерной и неотвратимой деградации.

Похоже, что политические и деловые элиты Земли первыми осознали этот факт. Не случайно главными изменениями в мире ныне стало обособление так называемого «золотого миллиарда» от стран второго и третьего мира, первые битвы «войны цивилизаций» и глобализация экономики, проходящая под знаком эгоистического объединения мирового капитала. Каждому разумному человеку понятно, что ресурсы Земли весьма ограничены, для всех их не хватает уже сейчас. За многими заметными политическими событиями проницательные аналитики видят тайную борьбу за природные ресурсы, прежде всего за нефть. Еще большим спросом пользуются постоянно оскудевающие интеллектуальные ресурсы человечества.

Что же грозит дальше людям Пятой расы? Скорее всего, в недрах «золотого миллиарда» еще в 21 веке начнут формироваться «платиновые миллионы». Только им будут доступны все новейшие, супердорогие достижения медицины, включая особые методы омоложения с помощью нана-технологий, а в недалеком будущем – и кощунственные плоды генной инженерии. Пройдут века, и если не случится Конца Света, то «платиновые миллионы» могут стать основой новой расы, расы элоев, которых так выразительно описал Г.Уэллс в своем провидческом романе «Машина времени». Ну, а остальному человечеству останется жалкий выбор: либо вымереть (безропотно, как вымирают ныне русские, или подобно мусульманам в неравных «войнах цивилизаций»), либо стать рабами - морлоками. И тогда население Земли к концу 22 века будут составлять не десятки миллиардов человек (как прогнозируется ныне) а оно стабилизируется на уровне, скажем, одного миллиарда, что оптимально будет соответствовать тогдашним, весьма скудным мировым ресурсам.

Увы, всемирная история, и в частности, история падения Римской империи, ничему не научила нынешние элиты. Будущим элоям очень хочется верить, что «Рим будет стоять вечно», что будущие морлоки покорно смирятся со своей жалкой участью. Блажен тот, кто верует, но вряд ли блажен тот, кто верит исключительно в силу оружия.

2. Большой Проект «Цитадель»

Что же делать? Сумеет ли человечество противостоять приходу Нового Варварства, и какую роль в этом процессе может сыграть нынешняя Россия?

Спасти цивилизованный мир, по нашему мнению, может Большой Проект, основанный на идеях русских космистов, в первую очередь В.Вернадского, а также француза А. де Сент-Экзюпери и американца А.Азимова.

Академик В.Вернадский подверг резкой критике порожденный на Западе социал-дарвинизм, согласно которому развитие человеческого сообщества базируется на вечной борьбе индивидуумов «за место под солнцем», вытеснении слабых более сильными, и естественном отборе наиболее приспособленных к жизни индивидуумов. Он говорил о том, что гораздо больше эволюционному процессу соответствует равенство всех хомо сапиенс.

Еще в 1915 году В.Вернадский выдвинул идею: необходимо обезвредить «негативную науку», использовав для этого достижения другой, защитительной и охранительной науки о сфере человеческого разума - ноосфере.

В.Вернадский предлагал создать «интернационал ученых», который бы культивировал «сознание нравственной ответственности ученых за использование научных открытий и научной работы для разрушительной, противоречащих идее ноосферы цели». Значительно позднее, в 1942-50 г.г. ученый и писатель А.Азимов воплотил подобные идеи в своей знаменитой фантастической трилогии «Академия», где «интернационал ученых» далекого будущего противостоит надвигающемуся галактическому Варварству.

По сути дела, В.Вернадский впервые высказал идею о необходимости специально организованных, системных действиях человечества, целью которых является сохранение и развитие разумной жизни на Земле. Объективный анализ создавшейся ситуации убеждает: без разумного регулирования буквально всех сторон жизни нынешнего мирового сообщества, последующий его глубокий и длительный кризис неизбежен. А это значит, что преобразование биосферы в ноосферу ныне не просто желательно, а совершенно необходимо!

Однако практика показывает, что любые, даже самые полезные идеи сами по себе мало действенны (что, увы, и случилось с идеями В.Вернадского). Для реализации их необходимо облечь в форму Проекта, а затем привлечь к нему пристальное внимание не только «интернационала ученых», но и миллионов других людей: молодежи, деятелей культуры, политиков, бизнесменов, журналистов, обывателей и т.д. Такое возможно только в том случае, если «фабрика по созданию ноосферы» приобретет уникальный, масштабный и коммерчески притягательный визуальный облик.

В чем же заключается суть предлагаемого Большого Проекта?

В 21 веке предлагается возвести три титанических храма мировой Культуры - Цитадели, по масштабам превосходящие все ныне существующие строительные объекты на Земле, включая египетские пирамиды. Это могут быть, например, пирамидальные здания, построенные по методике так называемой ведической архитектуры. Вокруг Цитаделей могут располагаться несколько малых пирамид, выполняющих роль важнейших мировых институтов: истории, искусства, медицины и других.

Не исключено, что мощные природные катаклизмы типа падения астероида или Потопа все же смогут уничтожить любую из Цитаделей. Поэтому предлагается возвести Цитадели в разных районах Земли: в Европе (одна из стран Западной Европы, например, Греция), в Америке (США), а также в Азии (Россия, Горный Алтай). По некоторым данным, в случае поворота земной литосферы и последующего Потопа именно Горный Алтай может оказаться частью Вечного материка, что уцелеет после всех катаклизмов.

В начале 21 века мир уже однажды содрогнулся от воздушной атаки современных варваров, направивших самолеты на небоскребы Нью-Йорка. Поэтому вокруг каждой Цитадели целесообразно соорудить комплексы наземной и воздушной обороны, а также специальный космический противоракетный «зонтик», подобный тому, что создан в США.

Цитадели получат статус малых государств, по типу Ватикана, с правом предоставления второго, общемирового гражданства для работающих в них ученых, деятелей культуры, чиновников и т.д. В основу Кодекса Цитаделей будут заложены многие идеи замечательного писателя и мыслителя А. де Сент-Экзюпери, первого гражданина мира Планеты Людей.

Что же может находиться в зданиях Цитаделей?

Во-первых, на подземных уровнях, защищенных от любых внешних воздействий, включая ядерные удары, будут располагаться огромные Хранилища, включающие в себя все самое ценное, что создано человечеством за все века. Каждое Хранилище будет состоять из крупнейшей в мире Библиотеки, Научного Архива, Музея Искусств (основу которого будут составлять копии всех наиболее ценных произведений мирового искусства), Всемирной Аптеки, Музея Техники и других важнейших собраний.

Во-вторых, в надземной части каждой Цитадели будет функционировать грандиозный, крупнейший в мире Университет. Здесь будут получать образование самые талантливые люди планеты. Молодежь, получившая образование в университетах Цитаделей, станет цветом мировой цивилизации.

В-третьих, в научных институтах и лабораториях каждой Цитадели смогут работать самые талантливые ученые Земли, объединенные единой целью: в максимально возможной степени препятствовать процессам деградации Пятой расы, и в то же время поддерживать все прогрессивные направления в деятельности нынешней цивилизации. Важной задачей станет выявление и воспитание уже ныне появляющихся людей новой, Шестой расы, обладающим другим генетическим кодом и совершенно иными возможностями.

Однако будущие Цитадели станут не просто самыми крупными в мире Библиотеками, самыми крупными Музеями и самыми крупными Университетами. Главная их цель – реализация идей В.Вернадского по преобразованию биосферы в ноосферу. В любой отрасли деятельности человека существуют направления, которые приближают, по меткому выражению писателя-фантаста А.Кларка, Приход Ночи. Это и разработки новых видов вооружения, и производство вредных для здоровья человека пищевых продуктов, и создание некачественных медицинских препаратов, и т.д. Подобные вещи в массовом количестве производятся в любой стране, и существующие ограничения и методы контроля не могут остановить этот мутный поток, грозящий большей, малообеспеченной части человечества вырождением и гибелью.

В Цитаделях будут функционировать экспертные независимые Советы по всем видам человеческой деятельности. Главная их задача: оценить то или иное заметное открытие, изобретение, медицинский препарат, пищевой продукт и т.д., и решить, будут ли оно способствовать прогрессу человечества или ускорению Прихода Ночи. Поскольку члены экспертных Советов станут гражданами Цитаделей и всего мира, то их решение станут объективными, и не будут зависеть от влияния отдельных стран, корпораций, кланов и т.д.

Разумеется, оценки экспертного Совета Цитаделей будут носить не запретительный, а лишь рекомендательный характер. Цитадели не должны превратится в сверхдиктатора, управляющего миром. Каждая страна, каждая фирма и каждый отдельный человек могут действовать либо в соответствии с рекомендациями Цитаделей, либо свободно игнорировать их. Однако и Цитадели в свою очередь свободно будут поддерживать только те явления в мире, которые посчитает полезными, и в конечном итоге их мнение окажется решающим.

Цитадели будут заметно влиять на перераспределение мировых ресурсов, в том числе и финансовых, с целью обеспечения всем необходимым всех граждан Земли. Ныне, силами существующих международных организаций, эта задача выполняется крайне неэффективно, и до сих пор ежегодно от голода и отсутствия необходимых лекарств умирают десятки миллионов людей.

В Цитаделях, в знак глубокого уважения к мировым религиям - древнейшим Хранителям человечества, будут также расположены храмы всех основных религиозных конфессий. Желательно их разместить на цокольных этажах, создав тем самым символический комплекс религиозного примирения человечества. Возможно, в будущем именно Цитадели будут способствовать созданию новой, единой религии, которая положит конец бесконечным религиозным конфликтам во всех концах света.

А что же мировая элита? Неужто ее интересы не будут учтены в Большом Проекте, который, как уже отмечалось, в первую очередь нацелен на глобальные интересы всего человечества? Наверное, такое было бы не вполне справедливо, и не соответствовало бы существующим капиталистическим реалиям.

Во-первых, строительство, оснащение и эксплуатация комплексов Цитаделей станет крупнейшим коммерческим проектом 21 века и, безусловно, привлечет к себе внимание тысяч фирм и корпораций, в том числе и транснациональных: строительных, энергетических, компьютерных и т.д.

Во-вторых, состоятельные граждане из разных стран получат возможность ежегодно, на специальных аукционах, стать обладателями весьма ограниченного количества именных «платиновых» сертификатов (например, не более ста в год), дающих им право войти в число отцов-основателей будущих Цитаделей. Имена этих людей будут высечены на огромных гранитных блоках в основаниях Цитаделей, и тем самым останутся в памяти человечества на многие тысячелетия. Имена их также будут занесены в особые Белые книги, эти люди могут стать членами Попечительского совета Большого Проекта. Очень важно, что сертификаты также дадут право потомкам отцов-основателей в будущем претендовать на льготные условия поступления в Университеты, на работу в структурах Цитаделях и на их защиту. Тем самым, обладатели сертификатов Цитаделей смогут в определенной мере гарантировать процветание своим потомкам. Ныне подобных гарантий не может дать никто и ничто!

Небольшое количество других, «золотых» и «серебряных» сертификатов, с более ограниченными правами, будут ежегодно разыгрываться в международной лотерее, и в принципе их обладателями может стать каждый счастливчик. Удачливость – это очень ценное качество, которое во все времена очень понадобится создателям и работникам Цитаделей! Все средства, полученные от коммерческих программ, будут направляться в бюджеты Цитаделей и на благотворительные цели по поддержке науки, культуры, здравоохранения и различных детских проектов.

А теперь представим себе, что наши прогнозы каким-то чудом не оправдаются, и человечество ныне находится не на краю пропасти Нового Варварства, а на подъеме к сияющим вершинам капиталистического Золотого Века (которого, кстати, не смог убедительно описать ни один фантаст!) Оправдано ли в этом случае будет строительство Цитаделей? Да, поскольку их появление станет важнейшим шагом к реальному объединению всего человечества (что не имеет ничего общего с нынешним глобализмом), и будет способствовать дальнейшему развитию мировой Культуры. Цитадели также помогут в будущем осуществить новый, более последовательный выход в Космос. В немалой степени строительство Цитаделей будет способствовать и выходу человечества из нынешнего духовного и экономического кризиса.

При катастрофическом варианте развития событий Цитадели смогут сконцентрировать усилия всех лучших умов человечества, чтобы найти пути к спасению Земли от атак астероидов, всемирного Потопа, и других вполне вероятных глобальных катаклизмов. Ныне подобные работы ведутся в крайне ограниченных масштабах, притом ведущие государства по различным соображениям, в том числе и геополитическим, стараются предельно засекречивать результаты исследований своих ученых.

При третьем, наиболее вероятном варианте пути человечества, Цитадели будут использовать весь позитивный потенциал мировой Культуры, чтобы всемерно противостоять Приходу Ночи. Даже если новые варвары когда-то заполонят всю Землю, Цитадели выполнят свое предназначение как Хранителя наследства Пятой расы людей. Их гигантские архивы рано или поздно дадут толчок к быстрому возрождению человечества новой, Шестой расы. Строительство трех гигантских Цитаделей мировой Культуры в любом случае станет крупнейшим проектом двадцать первого века, и будет способствовать сохранению и дальнейшему развитию разумной жизни на Земле.

3. Исторический шанс России

Многие выдающиеся мыслители и прорицатели верили в то, что Россия является важнейшим духовным центром Земли, что именно ей принадлежит особая миссия в будущем развитии мировой цивилизации. «Из свободной России в мир придет надежда» – говорил еще в 1944 году главный американский ясновидящий Эдгар Кейси. Он считал, что после неизбежного всемирного Потопа большая часть нынешнего мира изменится до неузнаваемости. Но «останется практически не задетая обширная материковая плита, на которой находится Россия. Живущие на ней люди переживут катаклизм, и им выпадет счастье стоять у истоков новой цивилизации».

Но все это – взгляд в будущее России. А ныне в нашей многострадальной стране отчетливо заметны процессы деградации и резкого расслоения общества, находящегося в глубоком духовном кризисе. Непозволительно велика смертность людей среднего, самого работоспособного возраста. В тоже время забота о подрастающем поколении явно недостаточна, и заметно отстает от стандартов развитых стран Запада. А ведь нынешние миллионы беспризорных и безнадзорных детей, невежественных, лишенных каких-либо моральных ценностей, могут стать первыми Новыми Варварами! От их слепой и беспощадной ярости новые хозяева страны не спрячутся ни за какими высокими заборами, их террор окажется куда страшнее любых революций…

Однако именно сейчас, в это тревожное для всего человечества время, Россия получает исторический шанс первой всерьез заговорить о необходимости разумного, целенаправленного переустройства биосферы в ноосферу во имя интересов всего человечества, а не только горстки мировой элиты. Россия может стать инициатором главного проекта двадцать первого века, и приложить все свои духовные и интеллектуальные силы для его осуществления. Виднейшие ученые и деятели культуры могут уже в ближайшее время заняться подготовкой различных программ для будущих институтов евроазиатской Цитадели. Россия привлечет к работе над программами представителей мировой интеллектуальной элиты, в первую очередь из Казахстана, Киргизии, Кореи, Индии, Китая и других стран, заинтересованных в развитии евроазиатского сотрудничества.

Работа над Большим Проектом даст импульс к возрождению российской науки и культуры. Для молодых ученых станет суперпрестижным заниматься в проектах по созданию евроазиатской Цитадели в Горном Алтае, и это заметно сократит отток «мозгов» на Запад. Главным научным центром по разработке этой Цитадели может стать знаменитый Наукоград под Новосибирском, ныне переживающий не самые лучшие времена.

Вряд ли нужно говорить о том, насколько существенно Россия могла бы поднять свой авторитет в мире, как инициатор главного проекта двадцать первого века. Мы наконец-то откажемся от бессмысленной гонки в сфере экономики с развитыми странами Запада, и станем одним из главных мировых поставщиков, но уже не только природного сырья и «мозгов», но и новых идей, открытий, изобретений, высоких технологий, а также образовательных, воспитательных и прочих гуманитарных программ.

С другой стороны, изменится и моральный климат в самой России. Большая часть населения ныне не имеет ясных жизненных перспектив и целей, устала от мутного потока негативной информации и практически полного отсутствия позитива, уже не ждет результата от бесплодных поисков пресловутой «национальной идеи». Большой Проект может заметно изменить ситуацию в стране к лучшему. У многих россиян появится повод оптимистически смотреть в будущее, вернется чувство гордости за свою страну, желание жить и работать на родине. Большой Проект может стать знаменем образованной, талантливой и дерзновенной российской молодежи, нацеленной на созидание. С этой точки зрения чрезвычайно важно, чтобы на территории евроазиатской Цитадели главным языком общения был официально признан русский язык.

Проект Цитадели на Алтае важен для России также с экономической и геополитической точек зрения. Он привлечет зарубежные и отечественные инвестиции в десятки миллиардов долларов, создаст в азиатской части России сотни тысяч рабочих мест.

Россия в лице будущего Президента (от второго титула - «царя» надо отказаться, это явный анахронизм) в ближайшее время могла бы заявить мировому сообществу о Большом Проекте и о начале проектирования первой евроазиатской Цитадели в Горном Алтае. В частности, Большой Проект можно было бы представить мировому сообществу на грядущей выставке «ЭКСПО-2032» в Москве, где один из павильонов можно выполнить в виде модели евроазиатской Цитадели.

Есть основания надеяться, что главной опорой Президента в Большом Проекте станет талантливая, патриотическая молодежь, те, кому сейчас нет и тридцати лет. В недалеком будущем эти юноши и девушки станут основой новой, истинно народной партией власти.

Но главное, Большой Проект поможет России наконец-то обрести свое место в человеческом сообществе, как важнейшего духовного центра мира.

Вольга, философ

Глава 6. Катя & Полуостров

Этой ночью Катя вновь долго не могла заснуть. Она думала о Вольге и почему-то очень тревожилась о нем, хотя для этого вроде бы и не было особых причин. От Ильи она знала, что Андрон Минх развернул бурную деятельность по подготовке к выставке в Манеже. Виктор Галямин с большой группой художников, строителей и архитекторов уехал в Горный Алтай, где вместе с людьми из новосибирского отделения Лиги Культуры подыскивал место для будущей евроазиатской Цитадели. Остальные «апостолы», которые присутствовали в тайной вечере, тоже не сидели сложа руки. Кто-то из них оправился в Голландию на переговоры с крупнейшей в Европе строительной фирмой, кто-то направился за океан, на встречу с президентом фирмы «Майкрософт», кто-то полетел на греческий остров Крит, ну и так далее. Все эти поездки финансировал Илья и его банк, так же как и всю подготовку к выставке. На проект «Цитадель» уже было потрачено более миллиона долларов, и это было лишь началом начал.

Вчера прошло важное собрание Совета директоров банка, на котором Илье пришлось выдержать весьма нелегкий бой со своими коллегами. Некоторые из них считали затеи Илью блажью, а проект Вольги – безумием. Но Илья проявил упорство и сумел уломать сомневающихся, намекнув, что Вольга пользуется покровительством младшего сына царя-президента со всеми вытекающими из этого последствиями. В результате совет директоров проголосовал за выделение еще двух миллионов долларов на проект «Цитадель», однако всю ответственность возложил на генерального директора, то есть на Илью. Чем это могло грозить мужу, она отлично понимала, но роптать не собиралась. Она-то без колебаний отдала бы за Вольгу не только деньги, но и нечто гораздо большее…

Сегодня, после долгих безуспешных попыток (естественно, черномазая секретутка Диана сразу же ее невзлюбила), ей наконец-то удалось связаться с Андроном, и тот неохотно передал мобильник своему шефу. Вольга как всегда был очень занят, в его голосе слышалось нетерпение, и потому она отбросила весь тщательно разработанный план беседы, и сказала без тени стеснения: я люблю вас, и хочу быть вашей!

Вольга промедлил с ответом, и эти мгновения ей показались часами. Поняв, что его может смущать, она добавила: муж – прежде всего человек дела, и искренне верит, что проект «Цитадель» может принести ему вождленые миллиарды. На все остальное ему сейчас наплевать, в том числе и на нее. Они уже давно спят в раздельных спальнях, а последнее время по ночам и вовсе не встречаются. Возможно, что Илья даже будет доволен, если его жена будет участвовать в проекте, пусть хоть и таким путем… А самое главное, что она сама этого страстно хочет!

И тогда Вольга сказал «Да», назначил ей свидание на завтра, и повесил трубку. Итак, свершилось! Вернее, свершится завтра… Господи, неужели это сумасшествие может оказаться ее первой настоящей любовью?

Катя уснула только под утро. И тогда ей приснилась заброшенная водоочистительная станция, что стояла посреди захламленного мусором елового леса, и странный полуостров…

... Наутро в углу комнаты вновь послышался шорох. Ирина лежала на узкой металлической койке, укутавшись в старое лоскутное одеяло, и делала вид, что ничего не слышит. Иногда шорох стихал сам собой, и тогда с легким сердцем его можно было отнести к обычным ночным кошмарам.

Сегодня Ирине, наверное, уже в сотый снился исход из Москвы. Десятки тысяч людей с узлами, рюкзаками, тележками, чемоданами, туго набитыми сумками медленно продвигались по обочине Минского шоссе, а рядом мертвым железным потоком застыли автомашины. Во многих салонах, особенно роскошных иномарках, с окаменевшими лицами продолжали сидеть водители и их семейства. Им не верилось, что с таким трудом налаженная и благополучная жизнь рухнула в одночасье. Ирина хорошо запомнила лицо немолодой красивой женщины, известной театральной актрисы. Она рыдала, положив голову на руль своего красного «Шевроле», а на заднем сиденье мутузили друг друга два белобрысых близняшки лет шести. Они боролись за плюшевого медвежонка, и в пылу схватки успели оторвать ему лапу. Олег тогда еще подошел к машине, постучал в боковое стекло и что-то крикнул, обращаясь к плачущей актрисе. Кажется, он предложил ей покинуть «Шевроле» и уходить из города пешком. Но мамаша ответила только безумным, непонимающим взглядом. Наверное, она уже многие годы привыкла полагаться на своего хромированного стального друга, и не могла понять, почему сегодня он не может унести ее на крыльях ветра от ужасного, пахнущего серой и средневековьем слова «чума»…

На этот раз утренние воспоминания об ужасе исхода, увы, не помогли. Шорох в углу комнаты не исчез, напротив, он стал более наглым и настойчивым, и к нему прибавилось что-то вроде писка. Крыса (а Ирина давно привыкла, что ныне нужно ожидать только самого худшего) все-таки избежала разложенных Олегом в подполье ловушек с ядом, и настойчиво прорывалась через фанерную стенку. И с этим придется что-то делать.

Открыв глаза, Ирина некоторое время лежала, не шевелясь. Розовый свет прорвался через прорехи в занавеске и осветил комнату неверным, колеблющимся светом. На бетонном потолке стали видны все трещинки и выбоины, а возле давно погасшей лампы дневного света проявилась густая паутина. Ее давно надо было убрать мокрой тряпкой, но как это сделать, если до потолка добрых пять метров? Олег уже однажды сверзился вниз головой с расшатанной стремянки и сильно расшиб бок. С тех пор Ирина предпочитала не замечать беспорядка в комнате, немыслимого в той, другой жизни.

Впрочем, в той жизни она и представить не могла, что когда будет жить вдвоем с сыном вдали от Москвы, на заброшенной водоочистительной станции, а ее спальней станет бывший кабинет главного инженера…

Шорох стих, но вскоре послышались противный скрип, словно некто прошелся на коготках по линолеуму пола.

Ирина торопливо засунула правую руку под койку, нащупала резиновый сапожек, и только после этого рискнула повернуть голову и взглянуть на отвратительного гостя.

У противоположной стены, рядом с письменным столом, сидел молодой крысенок и пристально смотрел на хозяйку комнаты. Он был тощим, с облезлой грязной серой шкурой, и выглядел не столько отвратительным, сколько жалким. Похоже, он не ел уже несколько дней, и был бы рад поживиться самой черствой корочкой хлеба.

Ирина подняла руку, чтобы швырнуть сапожок в крысенка, но затем передумала. Как-никак, к ней в гости впервые за все лето заявилось живое существо. И при всей неприглядности, крысенок выглядел просто ангелочком по сравнению со стаей бродячих собак, что нагрянули на бывшую водоочистительную станцию в апреле, не говоря уже о банде бомжей, что пыталась взять их с Олегом под Новый год почти недельной осадой…

- Ну что, дурачок? – ласково промолвила Ирина. Она поднялась с койки, и торопливо запахнула халатик, словно в комнате находился незнакомый мужчина.

Крысенок нервно повел острым носом и посмотрел в сторону дыры, что недавно сумел прогрызть в фанерной стенке. Но убегать он не собирался – видимо, просто некуда, да и незачем.

Ирина улыбнулась

- Эх ты, бедолага, - сказала она. – Ладно, посиди, я схожу на кухню, поищу остатки вчерашней пшенной каши. Только веди себя смирно, и не вздумай грызть книги, ладно?

После скудного завтрака (в котором серому гостю досталась большая часть вчерашней каши) Ирина вышла из бывшего здания техслужбы и, перебравшись знакомым маршрутом через вздыбленные пласты асфальта, направилась к длинному зданию из красного кирпича. Рядом возвышались искусственные холмы, буйно поросшие травой и крапивой. Некогда там располагались открытые бассейны водоотстойников. И хотя станция не функционировала уже лет пять, с той поры, как городок покинули почти все его жители, в воздухе все еще отчетливо ощущался горький, противный запах нечистот. Некогда Ирину просто воротило от этого запаха, но сейчас ничего, привыкла.

Она несколько минут провозилась с огромным амбарным замком, висевшим на железных дверях корпуса. Олег на днях в очередной раз смазывал замок солидолом, но все равно ей пришлось напрячь все силы, чтобы дважды провернуть ключ. Сделав неловкое движение, она сломала ноготь на указательном пальце, и чуть не заплакала от обиды. Впрочем, было бы от чего плакать – ведь все остальные ногти на руках выглядели так, как и должны были выглядеть у женщины, ежедневно работающей в огороде.

Распахнув железную дверь, Ирина вошла в машинный корпус. По обе сторону длинного коридора стояли огромные насосы. Ныне они покрылись мохнатой ржавчиной, также как идущие под потолком железные трапы с перилами. Дышать здесь было трудно и неприятно, но все же Ирина потратила еще несколько минут, чтобы запереть за собой дверь. Предосторожность совсем не лишняя, если учесть, что из разных концов водоочистительной станции за ней могли наблюдать чьи-то голодные глаза.

Она торопливо пошла по длинному коридору, стараясь дышать пореже. Эхо от ее шагов гулко прокатывалось под высокими сводами зала.

Впереди, через щели в проеме противоположной двери, в зал врывались лучи света. Солнце уже поднималось над лесом, и обещало пригожий для начала сентября денек - возможно, последний в этом году. Но об этом лучше не думать.

Наконец, длинный мрачный корпус остался позади, и она распахнула тяжелую металлическую створку ворот. Впереди виднелся округлый пятачок земли, заросший по краям молодыми березками. Вокруг до самого леса расстилалась болото, жирное, коричнево-зеленое, опасное. Оно лучше любого охранника защищало маленький, площадью в пять соток полуостров, который и был единственным кормильцем семьи Иванцовых. Если бы не болото, то можно было не гнуть спину и не стараться вырастить на торфянистой земле урожай картошки, моркови, огурцов и прочих овощей. Рано или поздно (скорее – рано) до их огорода добрались бы любители легкой поживы, и тогда грядущая зима могла бы стать для обитателей станции последней.

Некоторое время Ирина постояла, любуясь своим огородом. Больше сотки занимали аккуратные грядки с картофелем. Ботва уже пожухла, опустилась на земляные гребни, а сбоку из земли кое-где выглядывали округлые клубни. Как и в предыдущие осени, Ирину мучила непростая дилемма – когда же заняться сбором урожая? Она вычитала в одном из справочников для огородников, что отмирание ботвы на этой стадии еще не означает, что клубни перестают расти. Напротив, в сентябре клубни набирали вес, питаясь непосредственно от земли, и могли до конца сентября увеличиться почти на треть! Это могло бы означать, что до следующей осени они с Олегом смогут не опасаться голода. Но с другой стороны, именно в сентябре в окрестностях появлялись сталкеры – так ныне называли грабителей садов и огородов. Иногда они сбивались в большие банды, и могли при желании взломать замки в здании, ведущем к полуострову, или преодолеть на плотах путь через болото. Так или иначе, но куда спокойнее, когда урожай уже лежит в одном из подземных хранилищах станции, до которых постороннему человеку добраться практически невозможно.

Справа от картофельного поля находились грядки с капустой, морковью, свеклой и разнообразной зеленью. Здесь дела были не столь блестящие – сказывалось жаркое, засушливое лето. Леса в округе города горели почти беспрерывно, отчего в воздухе до сих пор висела тонкая горькая дымка, от которой першило в горле. Разумеется, пожары никто и не собирался тушить, и они сошли на нет только после обильных дождей в конце августа.

Надев резиновые перчатки, Ирина взялась за работу. Она аккуратно срезала ножницами пучки сельдерея и укропа, кинзы и петрушки. Все это она намеревалась сегодня засолить на зиму.

Закончив приятную и совсем не трудную работу, она присела отдохнуть на скамейку, которую по ее просьбе Олег соорудил рядом с невысокой раскидистой рябиной. В этом году дерево было густо осыпано оранжевыми кистями. Кажется, такое обещало долгую и суровую зиму, но об этом не хотелось даже думать. И вообще думать сейчас ни о чем не хотелось…

Поднялся сильный, порывистый ветер и разогнал серую дымку облаков. Солнце приподнялось над гребнем елового леса, осветив здания станции косыми розовыми лучами. Кирпичные здания напоминали бастионы какой-то древней крепости. На крышах уже кое-где росли молоденькие березки, многие окна ощетинились выбитыми стеклами. Одно время на станции обитала колония антиглобалистов, и следы их пребывания до сих встречались буквально на каждом шагу. Ребята, как и многие их нынешние сверстники, были буквально одержимы демоном разрушения. Они разбили почти всю мебель, что нашли на станции, не оставили ни одной целой ни одной лавки, ни одного оконного стекла. Все стены главного корпуса были расписаны похабными надписями. Чаще всего среди них встречалась «Россия – грязная сука!», «Ненавижу эту гребанную страну!», ну и покруче. Олег часто по вечерам упорно стирал эти надписи, но за пять лет не осилил и половины работы.

«Бедный мальчик, - с грустью подумала Ирина. - Как он сможет выжить с его мягким и добрым характером? Люди сейчас озлоблены, готовы разорвать на части любого, кто слабее. Хорошо еще, что китайцы не дают Олежку в обиду. Им нравится, что мальчик работящий, не пьет, не сквернословит. Вот они и дают парню работу то на рисовых полях, а то и на товарной станции, когда приходят поезда из Харбина с продовольствием. На прошлой неделе китайцы подарили Олежке три банки тушенки и несколько яблок. Кто мог думать, что нас, русских, когда-то будут кормить китайцы!»

Не надо об этом, одернула себя Ирина. Она взяла за правило никогда не вспоминать о прежней жизни. Той страны, в которой она родилась больше сорока лет назад, уже давно нет. Сейчас, в середине 21 века, есть лишь полудикая, заброшенная территория, разорванная на части новыми губернаторами, князьками и помещиками на так называемые промышленно-экспортные зоны. Словно с погибающего корабля, из страны торопливо вывозилось все, что могло еще представлять интерес. По отремонтированным и тщательно охраняемым железным дорогам на запад, на восток и на юг днем и ночью шли составы, груженные лесом, рудой, металлическими слитками, и прочим, прочим, прочим. Согласно последнему указу царя-президента, большинство музеев недавно были переданы в частные руки, и после этого за все границы потекли рекой и произведения искусства. Да и кому они были здесь нужны, когда две трети россиян не умели ни читать, ни писать, и ни разу в жизни не держали в руках книг?

Ветер резко сменил направление. Теперь он дул со стороны городка, что находился от водоочистительной станции в двух километрах. Издалека донеслись порванные ветром фрагменты музыки, бодрой, маршевой, по моде последних лет. Затем посыпались слова диктора. Хорошо поставленным бархатным голосом он что-то вещал. Ирина поморщилась и закрыла уши ладонями, но ветер все же надул ей в уши рваные фразы. Кажется, эта была сводка новостей. Реформы, разумеется, шли успешно; благосостояние народа неуклонно росло и почти достигло уровня жизни граждан (далее последовала неразборчивая дата откуда-то из начала прошлого века); князья собрались на очередное Верховное Вече, на котором царю-президенту была подарена от имени благодарного народа какая-то южная волость…

Слушать все это было совершенно невозможно, но к счастью, ветер милостиво поменял направление, и громкоговоритель затих.

Ирина вздохнула с облегчением и принялась складывать срезанную зелень в большой пакет. Зелени оказалось даже больше, чем он ожидала, так что Олег вполне мог выменять часть ее у турков на персики – хотя бы полугнилые.

Едва она подошла к входу в их дом, как со стороны внешних ворот послышался знакомый скрип. Олег, длинный, худой, как всегда улыбающийся, катил впереди себя по бетонной дороге тележку, закрытую линялым куском брезента.

- Привет, мам! – бодро крикнул он. – Ты что, уже ходила на огород? А как же твоя больная спина? Могла бы и меня подождать, я же говорил, что сегодня приду со станции не позже десяти утра!

- Ничего, сынок, сегодня я чувствую себя получше, - успокаивающе промолвила Ирина. – Что ты сегодня привез?

Олег поставил тележку на опору и с гордым видом снял брезент.

Ирина ахнула, разглядывая на удивление хорошо сохранившиеся тома собраний сочинений русских классиков. Здесь было академическое издание Достоевского конца прошлого века, красивое издание Пушкина в красном с золотом ледерине, еще более старый, но неплохо сохранившийся двенадцатитомник Чехова…

Сын нередко привозил из городка книги. За последние годы они оказались, пожалуй, самыми ненужными вещами в домах немногих оставшихся жителей. Зимой, когда в городке то и дело отключали отопление, книги в основном шли на растопку буржуек, а начиная с весны они заполоняли окрестные свалки. Молодежь давно уже не читала ничего, кроме комиксов и сканвордов, и недрогнувшей рукой выбрасывала все, что нельзя было продать или выменять на полезные вещи на местной барахолке. А на книги там было выменять решительно ничего невозможно, даже мыло или спички.

Вот уже несколько десятилетий книги вымывались из организма России, словно кальций. И от этого слабел ее костяк, становился хрупким, тонким…

- Молодец, Олежка! – воскликнула Ирина. – Неужели ты кто-то выбросил это сокровище на свалку?

Улыбка мальчика слегка приугасла.

- Не-а… Мам, ты прости, но я выменял книги у одного грузчика – из тех, с кем мы этой ночью разгружали вагоны. Понимаешь, у него на прошлой неделе умерла мама, бывшая учительница, и Лешка согласился отдать целый шкаф классики за три банки китайской тушенки. Наверное, я сделал глупость, нам тушенка самим позарез нужна, но когда Леха привел меня домой и показал шкаф…

Ирина ласково потрепала сына по вихрастой голове.

- Яблоко от яблони недалеко падает… Я сама на прошлой неделе отдала полведра моркови за три тома Ивана Шмелева. Хозяйка собиралась их попросту выбросить, но когда я проявила к трехтомнику интерес, то так отчаянно стала торговаться!.. Ладно, сынок, сегодня поужинаем тушеной капустой. Вези сокровище в библиотеку.

Нужно было идти, разогреть сыну к обеду вчерашние пустые щи, но Ирина не выдержала и, поставив возле двери пакет с зеленью, пошла вслед за сыном к серому приземистому зданию. Когда-то там располагалась контора, и странное дело, банда антиглобалистов почему-то не успела разгромить ее. Со старых времен остались длинные стеллажи да несколько примитивных шкафов. Умелые руки Олега привели это хозяйство в относительный порядок, и на полках, на которых некогда почивали в сонном забытье толстые папки с документацией, пять лет назад встали первые книги. Сейчас их было более трех тысяч.

В той, прошлой жизни, Ирина работала в юношеской библиотеке имени Светлова. И хотя «светловку» закрыли еще в тридцать четвертом году, якобы из-за низкой посещаемости, Ирина на всю жизнь сохранила любовь к книгам. Сейчас, после Чумы, они стали смыслом ее жизни. Ирина и сама не могла понять, для кого она собирает эту громадную библиотеку. Старики, которые когда-то еще в школе изучали Пушкина, Чехова и Достоевского, постепенно уходили из жизни, а молодежь нередко не знала даже имен русских классиков. В начальное, пока еще обязательное образование, литература как предмет давно уже не входила. Русский язык, как предмет, тоже исчез из школьных программ, его заменило изучение основ так называемой «клюквы» - широко распространенного в Центральной России сленга, представляющего из себя своеобразную смесь русского, турецкого, английского и китайского языков. Нынешние молодые люди вряд ли смогли бы без ошибок прочесть хотя бы одну страницу художественной прозы, да и вряд ли бы захотели. Все, что создала русская культура за последние века, вдруг оказалось никому ненужным.

Ирина помогла сыну перенести книги на второй этаж библиотеки, а затем заставила его пойти принять душ и пообедать. А сама взяла в руки шестой и двенадцатый тома любимого Достоевского и медленно пошла вдоль стеллажей.

Лучи света врывались в длинную комнату, освещая узкие, грубо сколоченные полки. Ирина скользила пальцами по прохладным корешкам книг, и шептала строки любимого Тютчева:

Она сидела на полу

И груду писем разбирала -

И как остывшую золу,

Брала их в руки и бросала -

Брала знакомые листы

И чудно так на них глядела -

Как души смотрят с высоты

На ими брошенное тело…

О, сколько жизней было тут,

Невозвратимо-пережитой!

О, сколько горестных минут,

Любви и радости убитой!..

Дойдя до полок с табличкой «Д», она нашла длинный ряд серо-зеленых книг, и с большим удовольствием добавила к ним недостающие тома. Маленькая ее мечта исполнилась – теперь в библиотеке есть полный Достоевский! На очереди было синее, самое полное академическое собрание Льва Толстого, но здесь работы было еще непочатый край. Правда, на полках с буквой «Т» стояло более двадцати собраний сочинений великого писателя разных лет и разной сохранности (кое-какие были собраны прямо на свалках, и приведены в порядок после многих недель кропотливой работы). Читателям (если бы таковые нашлись) было где найти разные издания романов «Война и мир» и «Анна Каренина». Но академическое издание все равно необходимо собрать. Наверное, в Москве это можно было бы сделать намного проще, но сейчас в этот город попасть можно только при наличии специальной рабочей визы.

Весь оставшийся день прошел в бытовых хлопотах. Больше всего усилий потребовал ремонт массивных железных ворот, сильно пострадавших во время последнего штурма. Слава Богу, что Олег за эти годы научился неплохо разбираться в механике, и сумел наконец починить гидравлический двигатель.

Вечером, когда начало смеркаться, Ирина вновь занялась расстановкой привезенных сыном книг. Закончив работу, она отошла в сторонку и с удовлетворенной улыбкой осмотрела укутанную сумраком комнату. И тут же изменилась в лице, услышав вдали громкие взрывы. Когда-то, еще до Чумы, она не раз слышала подобные взрывы на Живописной улице, рядом с ее прежним домом. Терракты исламистов проходили тогда в Москве почти каждый день, и привыкнуть к ним оказалось невозможно.

Но ее волнения были напрасны. Взглянув в окно, она увидела, как над зубчатой стеной леса в сине-черном небе вспыхивают огни фейерверка. Там, на территории бывшего артиллерийского полигона, ныне располагалась огромное имение князя Юсупова. Молодой князь слыл сумасбродом и обожал собирать сливки московской элиты, угощая их не заурядной охотой на зверей-мутантов или беглых каторжников, а натуральной стрельбой из артиллерийских орудий по мишеням – оставшимся с древних времен танкам, бронетранспортерам и грузовым автомобилям. Особую пикантность придавало то, что цели были подвижными, и управлялись бывшими профессиональными военными, которых князь набирал на эту смертельную опасную игру за приличную плату. Особенно эффектно стрельбы смотрелись по ночам, при освещении десятками прожекторов. Многие гости, и даже дамы, обожали лично нажимать на красные кнопки, чтобы попытать счастье в стрельбе по движущимся целям с живыми мишенями.

Огненные шары фейерверков заполонили все небо. По-видимому, этой ночью праздник обещал стать особенно пышным.

- «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», - прошептала Ирина. – Блаженны? Нет, Господи – они должны быть прокляты!

Ирина задернула штору и торопливо спустилась вниз. Олег уже спал, и тогда она на цыпочках прошла в свою комнату. Подойдя к иконе святого Сергия Радонежского, она трижды перекрестилась, а затем прошептала слова молитвы. Ничего от Создателя она уже давно не просила, ничего не ждала – только бы дал Господь дожить ей до последнего вздоха здесь, на этом крошечном полуострове, чтобы не видеть весь ужас распада некогда великой страны, преданной и разворованной своей же элитой; чтобы не потерять человеческого облика, как потеряли его уже многие. А уж она сама постарается не растерять последние крохи любви: к сыну, к униженной природе, к забытым и никому ныне не нужным великим книгам…

Устав, Ирина легла раньше обычного в постель. При свете ночника она в который уже раз перечитывала свое любимое «Лето Господне» Ивана Шмелева и грустила, что разминулась с тем, бесконечно далеким временем, простым и светлым.

Когда ночник погас (в городке отключали электричество на всю ночь) Ирина еще долго не могла заснуть. Глядя в темный потолок, она шептала стихи Тютчева, словно бы созданные ей в утешение:

Закралась в сердце грусть, - и смутно

Я вспомянул о старине:

Тогда все было так уютно

И люди жили как во сне.

А нынче мир весь как распался:

Все кверху дном, все сбилось с ног, -

Господь-бог на небе скончался

И в аде сатана издох.

Живут как нехотя на свете,

Везде брюзга, везде раскол, -

Не будь крохи любви в предмете,

Давно б из мира вон ушел.

Едва ее веки начали слипаться, предвещая приход спасительного сна, когда в углу вновь послышался знакомый скребущийся шорох. Но на этот раз Ирина не испугалась. Чашка с остатками каши ждала гостя на прежнем месте, возле письменного стола, и можно было надеяться, что этой ночью люди и крысы заснут в мире. Пока еще в мире.

\ Глава 7. Красные шары

Вечером следующего дня к зданию дома культуры завода «Красный фонарщик» подъехаламилицейская машина с мигалками. За ней следовал длинный черный лимузин.

Люди, приехавшие в лимузине, разумеется, уже знали про неудачный визит джентльменов, компетентных во всех отношениях. Они ожидали, что обитатели странного дома вновь словно бы растворяться в воздухе. Но, к всеобщему удивлению, чуть ли во всех окнах обширного дома сиял свет, оттуда доносились звуки многих голосов, веселая музыка, и еще какой-то знакомый, мерный шум.

Бритоголовый гражданин в черном, безукоризненном костюме, черном галстуке и черной рубашке-бронежилете, открыл заднюю дверцу лимузина и некоторое время напряженно прислушивался.

- Век воли не видать, да же они там пляшут! – наконец, выдохнул он.

- В натуре, пляшут, - подтвердил второй бритоголовый гражданин, распахнувший заднюю дверцу с другой стороны. - Ну, прям дом культуры какой-то!

Третий гражданин, сидевший между своими телохранителями презрительно хмыкнул:

- Кретин, да это и есть дом культуры! Значит, они там пляшут и поют. Ну что ж, поглядим, как эти лохи запляшут и как запоют сейчас. Пошли.

Охранники дружно спросили:

- Шеф, автоматы брать?

Шеф, он же вор в законе по кличке Штырь, он же депутат, он же генеральный директор трех крупных коммерческих фирм, он же президент банка «Гоп-стоп, столица», покачал головой.

- Пока не стоит. Если надо будет кого-нибудь из лохов отметелить, руки пачкать не будем, а позовем ментов. Я им что, задаром деньги плачу, поганкам с погонами?

Выйдя из машины, охранники помогли выйти шефу. Тот торжественно вынес из лимузина свое массивное, хорошо раскормленное тело бывшего борца, и некоторое время задумчиво смотрел на дом, где бурлил нахальный праздник жизни. Бесплатно бурлил! И это на подведомственной ему территории, где каждая серая мышь послушно отдавала ежемесячные взносы в его благотворительный детский фонд «Слезы капали». С ума можно сойти, до чего некоторые люди обнаглели…

Штырь махнул рукой, и из милицейской машины вышли четверо стажей порядка. Вид у них был неважнецкий. Работать крышей для Штыря и его людей им было не впервой, риска не предвиделось никакого, но что-то милиционеров сегодня тревожило. Интуиция у них была звериная.

Штырь указал на вход капитану Суровцеву.

- Пошел вперед, - коротко приказал он.

Суровцев на всякий случай расстегнул кобуру, почему-то одернул китель и на негнущихся шагах направился к дому культуры. Возле двери он остановился, словно окаменев.

- Не мог-гу, - побледнев, сипло выдавил он себя. – Простите, шеф, не могу.

Штырь зло сощурился.

- Эти слова ты лучше ночью жене скажи, Иван Трофимович, дешевле обойдется... Чего сдрейфил, урод? Мы ведь только поговорить приехали - пока. Люди готовятся к выставке в Манеже, арендовали не самый слабый сарай на нашей фазенде, понавесили на всех улицах растяжки, статейки на четыре страницы в «Комсомолке» печатают… Ты своими куриными мозгами соображаешь, сколько такие дела стоят бабок? А нас, выходит, побоку? Штырь тебе не мусор какой-то, я порядок где хошь наведу. Ну, пшел вперед!

Милиционер (царь-президент прислушался к мнению народа и недавно вновь сменил название органов правоподядка с полиции на милицию) тяжело вздохнул, надвинул фуражку поглубже на голову и рванул на себя массивную дверь. Изнутри на него дохнул шум десятков веселых голосов, ритмичная музыка, хохот, скрип половиц… Но едва он вошел в фойе, все звуки растаяли.

Вокруг висела пелена молочного тумана, скрывавшая стены. Было очень холодно, так что изо рта сразу пошел пар. Капитан Суровцев зябко поежился. Он не раз прежде бывал в бывшем дворце культуры, но сейчас не мог его узнать. Казалось, фойе стало раза в два больше, а потолок и вовсе куда-то исчез. Ощущение было такое, будто он стоит где-то на лесной поляне, и вокруг на десятки километров нет ничего, кроме деревьев, тумана и холода…

Сзади послышался удивленный голос Штыря:

- А это еще что за хреновина? Я только что видел свет в окнах, слышал чьи-то голоса… Кто потушил свет? И куда исчезли люди, вашу мать?

Капитан Суровцев трусливо втянул голову в плечи, ощущая всей кожей злобный взгляд пахана. Штырь только полгода хозяйничал в районе, после очередного передела зон влияния между разными бандами. За это время воровской авторитет показал себя редким отморозком, еще более безжалостным и алчным, чем его предшественники. У него была дурная привычка при малейшем запахе опасности стрелять направо-налево.

Милиционер хотел было объяснить, что он здесь ни при чем, что никакого сговора с арендаторами дома культуры у него нет и быть не могло, но тут из тумана вышел высокий человек. Мгла скрывала черты его лица, но Суровцев почему-то сразу узнал его. Судорожно перекрестившись, он рухнул на колени и застонал:

- Прости, Иисусе… Не по своей воле я привел сюда этих кровопийцев! Грешен я, сто раз грешен… Веришь ли, по ночам часто не сплю, кляну себя самыми последними словами. Ведь дед мой до Берлина дошел, а отец, сержант милиции, погиб от бандитской пули. Но ведь семью-то кормить надо, о Боже!

Вольга поднял правую руку, и губы насмерть перепуганного стража порядка намертво сомкнулись.

- Я не сын Божий, сколько можно всем вам говорить! – с досадой сказал Вольга. – А вот обмануть меня не просто. Семью, говоришь, нечем кормить? Это ты про трехэтажный коттедж, что строишь под Истрой?

Капитан Суровцев тоскливо опустил голову. И вдруг он увидел внизу не паркетный пол, а черную пропасть, в бездонной глубине которой что-то тяжело ворочалось, что-то стонало, излучая безысходность. И это что-то был он сам, низвергнутый туда, откуда никогда не возвращаются. Никогда.

«Ты считаешь, что такой Бож